Он родился в год Великого Октября, в Кларксдейле, городке, который считается колыбелью блюза. Блюзменом был отчим, Уилл Мур, блюз играли его куда более знаменитые друзья — Блайнд Лемон Джефферсон, Чарли Паттон. У Джона Ли Хукера не было особого выбора.
Две первые песни были записаны в 1948-м, знаменитые Sally Mae и Boogie Chillen, две его визитные карточки. Его запомнили, но не настолько хорошо, чтобы Джон Ли прославился — потому следующие десять лет он перепробовал кучу моникеров — Дельта Джон, Бирмингем Сэм, Джонни Уильямс, Джон Ли Букер или просто Буги Мэн. В начале 60-х была записана знаменитая Boom Boom – и молодая белая рок-н-ролльная поросль заторчала на нем по полной. Эрик Бердон из Animals первым из них завыл «бум-бум-бум-бум!» — и скоро Джон Ли уже летел в Европу на свою первую международную гастроль.
Для рокеров Хукер и стал эдаким черным папой. Он шел на контакт, не говорил, что "белые ребята не тянут", короче, не считал блюз принадлежностью только черных парней — и когда в Штатах, которые накрыла волна психоделии, а потом и стадионного пафосного рока, его забыли, он зарабатывал на жизнь концертами в европейских университетах — без состава, с гитарой только. Но о нем не забыли те, кто был предан жанру — режиссер Джон Лэндис взял его в культовую картину «Братья Блюз» — там он появляется как раз с Boom Boom, в образе уличного музыканта, — он был не слишком далек от реальности.
В середине 80-х, когда о блюзе снова вспомнили, Джон Ли Хукер вернулся уже как монстр жанра, как один из немногих носителей дельта-традиции, полученной из первых рук. Почти все его альбомы конца прошлого века записаны с чьим-то участием; среди подельников — Los Lobos, Альберт Коллинз, Вэн Моррисон, Кит Ричардс, Карлос Сантана. Старый блюзмен сознательно выбрал стратегию играющего тренера, но не манкировал — в каждом спетом слове, в каждой взятой ноте, в каждом шорохе пальцев по грифу чувствуется накопленная за десятилетия сила, невероятный энергетический заряд.
Он жил в собственном доме в Лас-Альтосе, рядом с Сан-Франциско, наслаждался старостью, ездил на матчи любимой бейсбольной команды Dodgers, пил бурбон, охотно продавал свои старые записи для рекламы, не строя из себя поборника высокого искусства — но, удивительное дело, и в рекламах его голос, его гитара тянули одеяло на себя.
И умер он в том самом доме, во сне — просто однажды июньским утром его не смогли разбудить. Тот, кто распоряжается нашими жизнями, говорят, именно так отмечает своих любимцев.