Мы ходили на его фильмы всем классом. Ну, допустим, не всем, но лучшие люди всегда отправлялись на новое кино с Бельмондо вне зависимости от того, когда был сеанси и сколько стоили билеты. Стоили они, впрочем, одинаково недорого, а случались в основном почему-то во время последних уроковю Кинотеатры назывались “Космос” и “Таджикистан”… впрочем, что это я – не о моем же детстве тут речь.
Исторически сложилось так, что одну из важнейших его ролей я посмотрел поздно. Считаю это очень верным. Тот, комедийно-гэговый, полицейски-каскадерский, трюковой и разноцветный Жан-Поль был хорошей подготовкой к “На последнем дыхании”. Да-да, тому самому черно-белому шедевру Годара, с которого, собственно, и начался Бельмондо как актер, где он фанатеет от Хамфри Богарта, курит в постели и умирает посреди парижской мостовой.А какие ведь были фильмы! “Неисправимый”, “Великолепный”, “Игра в четыре руки”, “Кто есть кто”, “Профессионал”, “Ас из асов”… Но невысокий, крепкий, вечно улыбающийся Жан-Поль лучше всего выглядел в “Чудовище”, где играл обнищавшего каскадера, который зубами выгрызает обратно свое место в киноиндустрии т рядом с красоткой Рэкел Уэлч.
Никогда не забуду ту сцену, когда чувак, которого герой Бельмондо дублировал, должен был, сраженный ударом гипотетического врага, скатиться по лестнице, после чего ловко выпрямится, повернуться и сказать в камеру:
— Нет, я еще не докурил последнюю сигарету!
Бельмондо делает черт знает сколько дублей, у актера то понос, то золотуха… в общем, находит его Рэкел Уэлч где-то за декорациями, покоцанного, помятого, усталого…
— Что ты тут делаешь? — спрашивает она.
А он, поднимая вверх свои яростные и усталые глаза, с горькой ухмылкой отвечает ей:
— А ты не видишь? Курю последнюю сигарету!
Их было трое для нас: Бельмондо, Депардье, Ришар, три комика, три составляющих французского юмора (Делон в эту компанию не входил по причине излишней героичности). Но… Депардье совсем пропил собственный ум, Ришар стал торговцем чужим вином и какими-то драгоценностями… и только он, истовый Жан-Поль, остается тем, кем был всегда.
На недавнем вечере в ДК Ленсовета (интересно, кто и за какие деньги выписал туда старика?) на вопрос, “Какая из ролей подчеркивает вашу мужскую индивидуальность?”, он ответил лаконично и просто:
— Роль в “Чудовище”.
Я чуть не прослезился. Значит, я не зря выделял этот фильм. Значит, несмотря на виртуозную историко-политическую сатиру в “Стависки”, несмотря на “На последнем дыхании”, несмотря на трагический финал “Профессионала”, где его герой умирает под пронзительно-пошлую музыку Морриконе, “Чудовище” было важным фильмом не только для меня. Но и для него.
За это и выпьем в день его – охренеть, конечно! — восьмидесятилетия.