Есть две причины, по которым я не выезжаю за границу. Во-первых, я жуткое сыкло и боюсь падать в самолете, так что всеми способами избегаю возможности обрести загранпаспорт. Во-вторых, еще со школы, у меня была мечта объехать все места так или иначе связанные с Пушкиным.
Каким бы примитивным фактом сейчас это не казалось, но это мой по-настоящему любимый русский поэт. После всех увлечений Кибировыми-Приговыми-Дидуровыми-Башлачевами-Кормильцевами я неизменно возвращаюсь в лоно простой и незамысловатой пушкинской строки.
К слову, я алкоголик…
В пять часов у Никитских ворот
Конечно, первым делом, в далекой-предалекой юности (мне сейчас целых 25!) я оказался близ Церкви у Никитских ворот. Эта была моя первая прогулка вместе с двумя учителями литературы. Если память не врет, как все сейчас вокруг, то случилось это после окончания юбилея А. А. Дидурова (песню из меньшовского «Розыгрыша» помните? — «Когда уйдем со школьного двора…»). Тогда с малоизвестным исполнителем мы нахуячились так, что мне не сделал замечания лишь ленивый, а по завершении ко мне подошел мой школьный учитель и настоял на том, что мне необходимо идти пешком долгое время, чтобы моя бедная мать не опечалилась, завидя непутевого десятиклассника. От Культурного еврейского центра на Б. Никитской мы пошли к Арбату. Походя я вникал в лекции про классику на примере дома Суворова, наблюдал образцы купеческой архитектуры, меня ткнули носом в модерн на примере горьковской «хибары»… Тут-то я и услышал первую легенду о Венчании товарища Пушкина… Мол, когда они с ННГ уже собирались обменяться обручалками, последние рухнули и покатились по каменному полу. Присутствующие суеверные засуетились, забегали, запричитали, однако… Ну в общем, как все закончилось — дело известное. Пушкин и сам «суеверничал»: тогда, накануне восстания он же поехал к друзьям, но заяц перебежал саням дорогу. Он вернулся. А еще потом — Пущин каялся, мол, был бы Сашка на Сенатской, уберегли бы…
Заповедник
Бывал я и на Псковщине. Тогда, в менее глубокой юности, считал делом жизни возложить цветы на могилу классика. Или современника. Хуй знает. Ехали долго, попутно заезжали в тоскливое Михайловское, чтобы посмотреть на скамейку Онегина… Закупился я заранее, но те, кто бывал в провинции подтвердят, что под видом коньяка там продается нечто, состряпанное из спирта и коричневой акварели. Наконец, Святогорский монастырь. Тогда-то и вспомнилось, как в классе шестом рассказывали, что за год то трагической дуэли, Александр Сергеевич хоронил мать, да походя считал ступени к могиле: "37… А мне сейчас 36… Через год меня принесут сюда…"
Так и случилось. Я заранее, еще в экскурсионном автобусе прикинул, как надо вливать в себя 250 граммов, чтобы хватило на каждую ступень, вплоть до могилы. В общем, то ли там че-то просело, то ли я где-то сбился, но коньяк у меня закончился на 38-й ступени, и я в глубоком разочаровании от несоответствия легенды и времени в котором мы сейчас живем, живо спустился вниз. Опечаленный, так и не увидевший, где покоится русская литература.
Болдинская осень
В Нижний с женой собирались еще сразу после Казани, да пришлось пойти на работу, и мы отложили поездку где-то на полгода. Если вкратце о городе — то он мне люто не понравился, и я до сих пор считаю, что хуже города я не наблюдал. Правда, и настраивался-то я на другое… Еще за пару недель начал наводить справки, как добраться до Болдина… До того самого, где было написано Пушкиным все самое лучшее. Очевидцы настаивали, что автобусов нет, а таксисты под это дело стригут с туристов сумасшедшее бабло. В байроническом настроении я обратился к своим давним знакомцам, которых не единожды подводил — и, о чудо, один из них, как оказалось, нынче занимает должность начальника подразделения милиции, к слову сказать в том самом Нижнем. Сейчас кажется совершенным пиздецом ситуация, когда он поставил замену на день нашего приезда, снял с суток и выписал отгул подчиненному с машиной и за смешные тысячи три что ли (ну тупо на бензин) отвез нас Болдино и обратно. Мы были за два часа до открытия заповедника… Нужно ли говорить, что может сделать малолетний алкоголик за это время?! Вот и я — начал вспоминать. К тому моменту, когда голова немного заработала и я мог путаться только в географии, пришла на память легенда, мол, Пущин однажды посетил Пушкина в ссылке в Болдине, и они полночи проговорили о всякой хуйне, будучи при этом абсолютно голые, любовно созерцая друг друга. Эту мысль я озвучил жене, после чего был уличен ее в прогулах лекций, в виду того, что аналогичная встреча если и состоялась, то была она пятью годами ранее, в Михайловском, после чего И. И. Пущин был сослан… На обратном пути я пытался спать.
По местам боевой славы
Однажды я приболел, и мне уже казалось, что необходимо звать священника, а чтобы все успеть, мы махнули в Петербург. Тогда-то и смешались в кучу кони-люди (сорри за оффтоп). Остановились мы в Англетере. Я сфотографировался возле памятной таблички. Пошли пешком до Конюшенной, побродили вокруг церкви, где отпевали поэта. Я выпил. Мойка была на реставрации. Мы сели на метро и поехали к Черной речке. В такие-то моменты и начинаешь чувствовать себя русским поэтом. Добрались быстро. По выходе из метро нашли мне традиционные 250 и поползли неспешным шагом, мимо какой-то ебучей стройки к памятному обелиску. Я, как малоопытный математик, прикинул сколько смогу выпить на каждый шаг и разыграл небольшую сценку. Отойдя метров на 20 от памятника, сам себе сказал «Сходитесь» и прикладывался к горлышку при каждом приближении. К тому моменту, как я оказался у памятника, я, действительно, упал, будто подкошенный пулей. Моя несчастная Наталья Николаевна (по паспорту Мария), подбежала, попытался что-то сделать, но была вынуждена дотащить меня до обочины и ловить «бричку», которая нас и привезла на Исаакиевскую площадь. В гостиницу я вполз в лучших традициях русской литературы, как С. Есенин.
Я помню…
Поминки Пушкина — это ритуал, довольно давний и почитаемый в нашей семье. Так уж стряслось, что с поэтом многое связано. Выпивал я и в Чехове, хотя Пушкин там не жил, — жили дети (там же и могила сына). Выпивал я и… продолжаю выпивать, так что многим может показаться, будто Пушкин-то и вовсе — предлог, а я — просто примитивный алкоголик… Так или иначе, венчались мы с женой в Елоховском, там, где крестили поэта. Дома портреты и бюсты… Да и с работы я сворачиваю с Малой Дмитровки в первый переулок, выхожу через “Ароматный мир” на Тверскую и иду до м. Пушкинская, по пути выпивая положенные мне 100 граммов коньяку… А все потому, что когда-то слышал, будто последняя встреча А. Керн и Пушкина состоялась таким образом: гроб с телом Керн по Тверской везли хоронить, а опекушинский памятник Александру Сергеевичу везли на установку… Телеги пересеклись. Народ безмолвствовал. Пиздят, наверное, но легенда красивая…