В поезде Сочи-Москва я ехал с загоревшими детьми из лагеря, дети ехали с Любовью Михайловной, толстой тёткой с мерзковатым голосом и местом в соцзащите в одном небольшом городке в соседней с Москвой областью.
Весь первый вечер Любовь Михаловна истошным голосом орала на бедных детей: не так застелил матрас, не так сидишь, не так ходишь в туалет.
Её коллеги в её отсутствие в шутку называли её "Цербером" и "Мамой Любой"
В глаза, видимо, сказать боялись. А между тем любовь Михайловна возила детьми по полу за оброненные крошки, заставляя их всё поднять. Удивлялась тому, что девочки в 16-ть лет курят, мотивируя своё удивления тем, что вот она-то в их возрасте… А потом рассказывала, примерно, такие истории:
— Значит, нажрался он, числа тридцатого декабря и давай эту шалаву на машине катать, — вспоминала на полвагона Любовь Михайлова,
— И чё, — с неподдельным интересом вопрошали её коллеги,
— А 31 протрезвел, — Михаловна сделала театральную паузу и продолжила, — пришёл значит, ко мне и говорит: "Любка, я ж тебя больше всех люблю", а потом начал перечислять всех своих баб (13 штук), который параллельно со мной охаживал,
— Ах, — театрально вскричала коллега в залапанных очках,
— Ох, — отозвалась ей медсестра,
Любовь Михайловна произведенным эффектом явно была довольна. В соседнем отсеке школьники тихо играли в карты и громко матерились, Михаловна этого, кажется, уже не замечала.
— Я, значит, беру оливье и в раковину его всё. Таз, — кажется, с жалостью к салату вспоминает она, — а первого же у меня день рождение, а этот гад мне его испортил.
Дальше следовало не менее театральное со всех сторон описание все последующей недели, ещё пару его измен, приползаний на коленях, подарков со стороны его любовниц и финального аккорда:
— Но, по сути, они, же все шалавы, эти бабы его, да них печати ставить негде, — полностью удовлетворенная своей исключительной ролью жены альфа-самца заключила Михаловна.
После этого "Мама Люба" встала и пошла, запирать девочку Маргариту в тамбуре за то, что та с подругой закрывались в туалете и курили в окошко. На обратном пути Любови Михаловне на голову упал мальчик, она кинулась на него с кулаками, мальчик заплакал, Михаловна остановилась и запричитала:
— Ну, неужели ты мог подумать, что я ударю тебя — ребёнка?
Лично я в таком варианте исхода ни на секунду не усомнился. Мальчик, кажется тоже.
В десять вечера после долгих рассказов про мужа забулдыгу, почёсывания пуза и отказа детям в выдаче кипятка Михаловна в очередной раз активизировалась и огласила вагон своим страшным ором.
— Нам в полтретьего выходить, кто не собрал вещи и не переоделся в тёплое – паспортов не получит.
Дети засуетились. Михаловна повторила фразу в каждом отсеке, периодически добавляя пассажи, типа "Ах ты гадёныш" или "А это что за дрянь на полу, немедленно убрал" или просто "Я СКАЗАЛА". Это продолжалось час, дети были уложены, Михаловна вернулась в свой первый отсек, напротив которого на боковых полках мы и ехали, и продолжила рассказывать про блядей, детей уродов и родителей-мудаков. Я с горем пополам и плеером в ушах уснул.
Брачный крик мутанта вернул меня в реальность в два ночи
Детей будили жёстко, пару раз, кажется, оплеухами. Будили полчаса. В 2:41 все вышли.
В вагоне, кроме проводника нас осталось четверо. Я подумал, что детей жалко, они же ни в чём не виноваты. А ещё я подумал, что медсёстры, которые сопровождают детей из лагерей, наверно, не должны курить, а если курят, то не должны пиздеть о том, как это плохо 16-ти летним школьницам. Тётки в очках из соцзащиты не должны рассуждать на тему того, что все родители мудаки, ездя при этом за их счёт на свой летний отдых. Но, больше всего я, всё же, думал про Михаловну. Думал, что будь я на месте школьников, я бы, конечно, плюнул ей в лицо, а потом пожаловался родителям, что она меня бьёт. Ещё я подумал, что таким людям, наверно, уж точно, не место в образование. Они не должны работать с детьми, иначе из них (детей), вполне вероятно, вырастут Уроды. Такие же, как Михаловна.
А ещё, я в очередной раз понял, как сильно я люблю людей. Правда, не всех.