Лежи и слушай

В Москве проходит фестиваль-школа современного искусства "Территория": спектакли, перформансы, концерты, мастер-классы для молодых умов — студентов театральных и музыкальных вузов, но простых смертных тоже пускают, что приятно. Я решила пойти на уже потрясший сибирскую публику концерт "Piano-gala", в рамках которого обещали выступление Полины Осетинской, Антона Батагова и Алексея Любимова — трех больших пианистов. Курирует это действо дирижер Теодор Курентзис, известный радикал, революционер и выдумщик; скучно гарантированно не будет.

Театр начался прямо с вешалки — к 16:00 следовало прибыть в культурный центр "Москвич" в Текстильщиках. Уже неплохо, но мы выше предрассудков. Захожу в унылое фойе, а там безумные сотрудники фестиваля, слегка подвывая от восторга, просят всех сдавших вещи в гардероб срочно обратно одеться и пойти за угол к служебному входу: "Там вас желает лично поприветствовать Теодор Курентзис!"

Одеваемся, идем. Человек 60 толпятся на холоде перед узкой железной дверью на задах "Москвича", дверь охраняет апатичный страж ЧОПа, который клал с прибором на любые фестивали и никого внутрь не пускает. Стоят несколько журналистов с телекамерами, театральные старушки мерзнут и говорят, что надо было охранника сказать, что мы от Собянина, чрезмерно умного вида молодежь с немытыми головами и плохой кожей ведет интеллектуальные пикировки, над этим абсурдом царит демонический Курентзис.

Прозрачная юная балеринка, сознающая свою прелесть, грудным голосом предлагает: "Ах, ну, что просто так стоять? Это же проходят драгоценные мгновенья нашей жизни! Давайте, что ли, споем?" "…подруженьки," — мысленно добавляю я. К счастью, идея поддержки не получает. Стриженная под горшок задорная старушка влюбленно интересуется: "Ну, что там у вас в Перми? Расскажите нам, мы же тут в Москве ничего не знаем!" Курентзис опаляет бабушку жгучим взглядом и с усмешкой отвечает: "Сейчас увидите".

Затем безумный грек произносит небольшую речь, которой я почти не слышу, так как стою не вплотную к оратору. По доносящимся обрывкам фраз понимаю, что нам предлагается отрешиться от привычного формата музыкального концерта. Нас проведут через служебный коридор в абсолютно темный зал, придется лечь на пол, программа концерта неизвестна, телефоны необходимо включить полностью, аплодировать между произведениями нельзя, нужно целиком, так сказать, отдаться волшебству музыки, не ограничивая восприятие никаким знанием, никаким лишним смыслом.

Охрана сменяет гнев на милость, нас ведут небольшими группами по 20 человек; в зале кромешная тьма, волонтеры светят на пол фонариками. На полу лежат какие-то белые маты. Я ложусь, пальто не снимаю, стараюсь не думать о происхождении этой подстилки, о том, что рядом с моим лицом чья-то жопа, а на голову мне могут наступить прибывающие зрители. Наконец, все размещаются. В центре зала угадываются очертания рояля, над пюпитром зажжены две маленьких лампочки. За инструмент садится Полина Осетинская, она исполняет три пьесы. Ее сменяет Антон Батагов, за ним следует Алексей Любимов. Затем снова Полина — и так далее.

Первые полчаса все очень круто. Все скованы необычностью ситуации, поэтому лежат будто в оцепенении как на шавасане на йоге, старушки обалдели так, что не кашляют и не шебуршат конфетками, я боюсь даже дышать. Ни одного произведения узнать не могу, просто слушаю и наслаждаюсь.

Пока какая-то сволочь слева не начинает тщательно храпеть

Следующие полчаса я слышу только храп. Хочется повернуться и толкнуть источник звука — но в сложившейся ситуации это как-то слишком интимно. Терплю. Из приоткрывшейся двери начинает тянуть сквозняк. Пахнет домкультурной совдеповской пылью. Толстый парень справа ворочается, кряхтит, потом начинает тихо, но очень ароматно пукать. Девушка впереди ритмично шмурыгает носом. Компания подростков втихую читает твиттер и прыскает от хохота. К пюпитру в четвертый раз садится Полина Осетинская, и я с тоской вспоминаю, что в описании на сайте сулили 5 циклов по 3-4 пьесы в исполнении каждого пианиста. Лежащие рядом со входом начинают отползать наружу. Мне сбежать невозможно — я обложена телами, в сапогах на каблуках, пол скрипучий — а вдруг на выходе стоит Курентзис и порет каждого не дотерпевшего? Хотя бы храпун заткнулся — уже неплохо.

По окончании, конечно, кажется, что не так уж и невыносимо это все было, что даже здорово, и вообще хорошо, что пошла. Музыка прекрасная, Батагов и Любимов просто великие.

Идея с лежанием в темноте мощнейшая — но, конечно, всегда все портят человеческий фактор и ощущение некоторой кустарности происходящего. Как будто мы в Текстильщиках не потому, что КЦ "Москвич" стремится быть концептуальной площадкой, а из-за дешевизны помещения; как будто света нет не из-за задумки Курентзиса, а потому что без света аренда становится вообще копеечная. Когда ты околеваешь на тонком куске поролона, кажется, что вся эта театральная обстановка призвана отвлечь тебя от того, что Полина Осетинская слегка фальшивит (может быть, у нее от холода просто свело пальцы?).
Еще, конечно, очень жаль, что действа такого уровня пока что обречены у нас на несусветные 16:00 в будний день в Текстильщиках. Чуть более грамотный пиар, потратить больше времени на должную подготовку аудитории — и в зале оказались бы не только невыспавшиеся бездельники, недоумевающие пенсионерки и давящиеся от хохота подростки.

А также и интересна, конечно, степень зрительской покорности. Вчера я безропотно легла на пол рядом с незнакомыми людьми. А завтра какой-нибудь другой уважаемый мной деятель искусства перед началом спектакля потребует: "Мажьтесь говном! Только так вы поймете глубину моего замысла."
И как мы себя поведем? С современным искусством шутки обычно плохи. Очень интересно.