Наш городок: общество поэтов

На презентации поэтического альманаха в культурном центре собралось много поэтов и несколько любителей поэзии. Поэты по очереди читали свои стихи, а на другом конце зала наливали и пили вино и водку. Среди присутствовавших были люди с фотоаппаратами, они фиксировали разные аспекты происходившего. Один, например, коротко стриженный мужчина с камерой, снабжённой крупным объективом, брал крупные планы. Одна, например, тонкая девушка с узкими ягодицами фотографировала всё и всех, а потом подошла к своему знакомому, дала ему фотоаппарат, приняла интересную позу — и снялась тоже, на фоне читавшего стихи поэта.

На стенах висели картины, которые, абстрагируясь от смысла понятия «абстракция», можно было бы назвать абстрактными

По залу в разных направлениях передвигался седоголовый мужчина, он всё раскладывал и раскладывал на узком выступе стены бывшие в употреблении книги: «Похвала глупости», «Крылатые слова», «История советской поэзии», «Молодой Толстой». Книги никого не интересовали. Я вынул из-под одной из них сложенный вдвое лист бумаги со следами пыльной подошвы. «Найдите, — прочитал я, — причастие с зависимым словом: а) расшитый ковер, б) захватывающий фильм, в) опаленный дыханием осени, г) несшийся ветер». В это время читала свои стихи небольшая незнакомая поэтесса. «А за дверью — Австралия», — сказала она. Я пошёл в туалет. Дверь его запиралась на чёрный саморез, всунутый на место шпингалета. На полке над раковиной лежала газета, посвящённая миру окон; «Фотографии — из личных архивов рекламодателей», — сообщала она.

Я вернулся, когда пытался читать стихи Андрей. Он начал со стихотворения Некрасова про молодую крестьянку, которую били кнутом, завершая его собственной строчкой про то, что так ей, музе, в общем-то, и надо.

В зал вошла его новая жена, и он прочитал это стихотворение ещё раз, так что жена ушла

За ней бросился один из двух мужчин, употреблявших на задних рядах виски. «Мы те, кого господь забанил», — прочитал Андрей. Его ещё слушали те, кто сидел, но уже не слушали те, кто стоял ближе к столам с напитками. «Господа, пейте водку! — громко предложил Алексей. — Тут её очень много». Они как раз выставили с Ольгой ещё несколько бутылок. «Я больше не могу читать стихов, — сказал Алексей, подойдя ко мне. — Когда я вижу хотя бы две строчки, написанные в столбик, я уже не могу понять смысла. Вот говорят: он выпил свою цистерну вина, — а у меня, видимо, то же самое со стихами». Читали Сева, другие, Саша не читал. Евгений сообщил интересное стихотворение: «Чикагский пастор сжег и съел пепел книги «Труды и дни», Везде эпидемии, войны, цунами, взрывы, ядерные метели, А также есть интересные новости из Чечни: Туристические путевки в Урус-Мартан резко подешевели». Ему аплодировали. Потом со столов сдёрнули покрывала и обнажили закуски — виноград, мандарины, бананы, сыр, мясо, колбасу. Тонкая девушка с фотоаппаратом подошла и несколько раз их сфотографировала. Книготорговец подошёл, положил на кусок белого хлеба кусок мясной нарезки, на него — кусок варено-копченой колбасы, на него — кусок сыра, и стал есть. Все подошли и стали, то атомизируясь, то молекуляризируясь, пить и закусывать. Я пил вино и ел бутерброды тоже. Пришёл Гриша, я поздоровался с Гришей. Мне было грустно, неловко. Я раскрыл подобранный листок и прочитал: «Найдите причастие с определяемым словом: а) полыхающая печь, б) певший звонко, в) пахнувший нефтью, г) затерявшийся в глуши». Кто-то уже нашёл это причастие и подчеркнул его карандашом.