Просто мечтайте

Real life starts outside of your comfort zone.

Американская народная поговорка

Недавно приезжает ко мне друг Уилл, коренной американец из Флориды. Заходит, темнее тучи, садится на диван и молчит. Ну, я тоже молчу, что ж не помолчать-то. Молчим, он тяжело вздыхает.

— Чувак, случилось чего? Может рассказать хочешь?

— Нет, я не хочу об этом говорить.

— Ну ладно.

Сижу дальше, табак перемалываю, он молчит. Атмосфера такая, как будто у него мама умерла или еще что хуже.

— Дела как?

— Не знаю.

Пауза. Длинная.

— Слушай, бро, мы так далеко не уедем, давай выкладывай.

И он выкладывает:

— Мне кажется, я пытался покончить с собой вчера.

Ну, я, конечно, переполошилась, что, как, почему, зачем, и так далее. Но главное, что меня заинтересовало, какой же из великого множества способов он предпочел и что пошло не так. И вот тут он меня по-настоящему удивил.

— Я пошел в магазин. Купил бутылку виски. И выпил ее один.

—Ииии?

Он смотрит пристально мне в глаза, и я понимаю, что это конец истории, тогда же, когда понимаю, что вся моя сознательная жизнь до отъезда в Америку — это массовый суицид пару раз в неделю.

Смех, слезы, истерика, занавес.

Вокруг меня вообще нет пьющих людей. Мой бизнес партнер Гэри уже 20 лет на пару с Джимом Керри не пьет и не употребляет, spokesperson моей компании, Корт, трезвый последние 5 лет. Друг и режиссер моего нового проекта, Люк, очень известный рекламный режиссер, год назад вышел из рехаба. Даже Луи, сыгравший главную роль в последнем полном метре, что я спродюсировала, казалось бы, полный мудак, но тоже не пьет. «Так лучше для всех» — любят они отвечать на вопрос «почему?»

Пьем кофе с Гэри и Л., ассистентом Зака Эфрона, у него на веранде.

—Чуваки, я вчера впервые за два года нахерачилась на лесбийской свадьбе, чтобы было что детям рассказать!

Л. становится чернее тучи, Гэри бьет меня под столом. Оказалось, даже ассистенты селебрити не выдерживают, завтра Робби уезжает в рехаб.

Они не любят алкоголь ровно за то, за что я его обожаю — он убирает все стоп-сигналы и заставляет делать то, что давно хотелось. Сказать то, что ты на самом деле думаешь, в той форме, в которой ты это думаешь, сравнимо с публичным самоубийством в Лос-Анджелесе. Я поняла, в чем секрет их «хороших» отношений со всеми. Они тупо терпят. Они не отвечают первое, что приходит в голову, они улыбаются, когда человек с такой же улыбкой делает им говно. Лицемерие? Нет — дикий страх показаться мудаком с «anger problem», потому что тогда тебя спасти может только слава в Голливуде. Теперь, когда мои партнеры делают откровенную фигню, я беру паузу на несколько дней вместо полного разноса, который хочется устроить. Думаю, это главная причина, почему мы еще работаем вместе.

И казалось бы, как это хорошо, не бухать, но кто ж знал, что это станет камнем преткновения в общении со старыми друзьями. В тот момент, когда перестаешь пить (не на выходные, а на какой-то приличный срок), the idea of having fun, как говорится, совершенно преображается. Я не знаю, что сейчас может меня заставить провести несколько часов ночью в темном помещении с очередью, чтобы промочить горло, а потом опустошить мочевой пузырь, из людей уже гораздо младше меня, чтобы потом не выспаться, и не дай бог еще мучиться от похмелья следующий день. Называйте меня занудой, ханжой, кем угодно, я согласна, только не тащите меня в клуб, умоляю. Многие приезжающие в ЛА, 90% из которых не умеют интересоваться чужими делами, ждут от меня прежней прыти: вот сейчас Лиса нам покажет, как надо отрываться в ЛА, сводит на все вечеринки, познакомит с классными ди-джеями, бармены бесплатно нам нальют, ведь Лиса уже наверняка всех знает. Лиса-то знает кого нужно, базара ноль, талант не пропьешь и не «протрезвеешь», но только все эти люди здесь знают Лису, как человека, который работает с утра до ночи, не пьет, а на вечеринки заходит только чтобы русских друзей туда завести.

На первой же встрече с лучшими друзьями, которых я не видела пару лет, мне были предложены все известные виды наркотиков, что напомнило мне сцену где-нибудь в Квинсе 80хх-90хх, где черные ребята предлагали разнообразные товары, заговорщически приоткрывая куртки, и когда я сказала неожиданное «нет», то наркотики сразу были заменены на шоты. Когда я сказала «нет» и на это, шкала интереса к моей личности упала за красную отметку ноль.

С таким же недоумением, с которым они смотрят на меня, хлопая глазами, при словах «нет, я не пью уже давно, в 6 утра встаю, спорт, работа, все дела», я смотрю на моих давних друзей во время их отдыха.

К сожалению то, что в 20-25 кажется веселым и крутым, к 30 и после уже называется алкоголизмом и выглядит жалко. Бухать три раза в неделю до потери памяти было очень классно раньше, но когда я вижу как двое уже взрослых мужчин за полчаса выпивают полутралитровую бутылку вискаря «для настроения» и собираются за следующей, когда мы просто сидим общаемся за столом и не виделись два года, я придумываю предлог, и уезжаю домой.

Я знаю, быть собой с самим собой очень страшно. Если ты все еще трезв в какой-то момент дня к горлу начнет подкатывать то самое чувство, которое так хорошо описал мой любимый Louie CK: «Underneath everything in your life there is that thing, that forever empty, that knowledge that its all for nothing and you’re alone, its down there». То самое предательское чувство, которое сразу хочется залить и занюхать, но это как с ветрянкой — если пережить раз, то вырабатывается иммунитет даже к бесконечному одиночеству.

Со стороны Россия и Москва выглядят, конечно, совсем иначе. Ощущения примерно такие же, как когда вы первый раз в жизни услышали свой голос и лицо в записи: ой, это я так говорю? это я так выгляжу? Из Америки Россия кажется крутым таким рейтинговым реалити-шоу с оскараносными продюсерами и сценаристами, настоящее шоу Трумена в наши дни. Немного из Кафки, немного из ситкомов, немного из бытовых документалок, немного исторической справки — в правильном монтаже получается Россия.

И как же иначе все выглядит изнутри. Такой могущественный чистый город Москва, внушающий Кремль, устрашающий Петр, широкие дороги и простор. И только закрытые тряпками номера у очень дорогих машин, чтобы не платить за парковку, иногда выдают, что это то самое реалити, которое ежедневно смотрит весь мир, последние пару лет с особым пристрастием.

Во мне уместилось две Москвы по приезду спустя два года, которые я могу описать одной историей

Воскресенье, день, жара, набережная, всем известное мероприятие Ламбада Маркет. Атмосфера настоящего праздника жизни: бургеры при тебе делают, лимонадик наливают, на пластиночках играют, все хипстерята стильные до невозможности, те, кто постарше уже с детьми так же модно одетыми, красота одним словом. И посреди этой почти детской беззаботности сидит всем известный персонаж К., обливаясь потом в эту 35-ти градусную жару, в майке с надписью «Грустно». В правой руке у него бутылка водки, в левой — апельсиновый сок Тропикана. Я спрашиваю: «Как дела, К?» На что он мне отвечает: «Да злой я сегодня, Лисуль, водяры будешь?»

Как я скучала, Москва.

Кажется, за последние два года достаточно смутного времени (ну, исходя из реалити-шоу) мои друзья и знакомые стали гораздо лучше зарабатывать и одеваться. Очень правильно ответил на мой вопрос «как дела» один мой знакомый Ф: «Комфортно себя чувствую». Да-да, все чуть располнели (ладно, заматерели), стали меньше жаловаться на жизнь и ездить вместо Бали на Комо.

Но меня не покидало чувство беспокойства в Москве. Как будто я что-то забыла, как будто, несмотря на созданный комфорт, совсем неясно, что будет завтра. Какая-то ежедневная стотонная плита в груди. Я, конечно, сначала связывала это с общей обстановкой в стране и неуверенностью в завтрашнем дне, пока не вернулась обратно в ЛА.

Когда я приехала в ЛА и вышла просто выпить кофе, я вдруг осознала, что я все время забывала в Москве вместе со всеми остальными —свою мечту

Это очень сложно объяснить и, наверно, можно почувствовать только после проживания в таком месте, как Голливуд.

Здесь у каждого есть очень определенная мечта. Мечта, с которой они встают каждый день, которая двигает их на протяжении недели, ради которой они работают годами. Эта мечта настолько конкретная и масштабная, что практически проступает у каждого на лбу, и становится совершенно очевидно, ради чего они живут. Здесь никто не задает вопросов: «а что ты тут делаешь» или «чем ты занимаешься» , любой вопрос про дела на самом деле означает «как далеко ты от задуманного», в то время, как в Москве не очень даже принято спрашивать о работе, все очень смущаются, опускают глаза в пол и тихо так говорят: «Ну, у меня проект…»

Ты — это то, что ты делаешь, и деньги тут ни при чем

Я расскажу последнюю историю, которая иллюстрирует все выше сказанное.

Звонит мне как-то продюсер фильма «Дорога Перемен» (Кейт Уинслет, Ди Каприо), с которой я раньше работала, и говорит, что нашла мне классную работу в девелопменте одного продакшена, иди, мол, на собеседование, тебя ждут. Сказать, что работа мне не нужна, я не решилась, и подумала, схожу просто из вежливости.

Огромная студия, красивый офис, я плюхаюсь на предложенный мне диван и сходу выдаю: «Наверно, я должна начать с того, что работа мне не нужна». Генеральный продюсер, клянусь, такого никогда не слышал и просто опешил.

— Как не нужна?

—Ну так, очень много проектов, и так времени не хватает. Очень не хотелось подводить Джину, поэтому я и пришла с вами познакомиться.

—Хм… И что же за проекты?

—Пара фильмов.

—Сможете рассказать о самом любимом в одном предложении?

— Пфф, конечно!

Он зовет всех сотрудников офиса, я как на экзамене выдаю ему логлайн (описание фильма в одном предложении). Он поднимает бровь.

— Окей, Лиса, давайте сделаем так. Вы пришлете мне сценарий, я прочитаю первые 10 страниц, если они мне понравятся, я вам перезвоню. Дил?

— Дил, — говорю я и радостная, что можно пойти отдохнуть, выхожу из офиса.

Спустя два часа раздается звонок.

— Лиса, я прочитал сценарий.

— Весь?!

— Да. Я готов дать тебе полтора миллиона долларов на этот фильм.

Я много слышала разнообразных комплиментов в свой адрес, но это был самый приятный.

После чего мы ведем долгие переговоры, к которым подключились мои партнеры, и через какое-то время они мне выдают:

— Лис, мы решили отказаться от денег.

— ???!!!!

— Понимаешь, он мудак.

— И что? Не улавливаю логическую цепочку сейчас.

— Мы не хотим работать с мудаком, он же ведь сценарий попросит поменять, будет своих актеров пропихивать, своего режиссера, с ним будет так сложно договориться, а главное, он заберет весь креативный контроль.

— Ребят, я из России, мне только так и доводилось раньше работать. А что бывает иначе, что тебе человек дает пару миллионов и доверяет делать то, что ты хочешь?

— Да, только так и должно быть в независимом кино.

Тогда я отчетливо вспомнила тот самый момент, после которого жизнь уже не была прежней. Мне было 16 или 17, это был мой первый проект, я стою за камерой, смотрю, как мы снимаем большую сцену с музыкальным номером. Хорошо все идет, четко, без запинок. И тут на кульминации песни у меня в желудке разрывается огромный такой по ощущениям шар, наполненный какой-то абсолютной любовью, и я почувствовала — я никогда больше не буду одна.

Да, делать то, что ты правда хочешь и чувствуешь, это ужасно страшно, ведь легко может не получиться

Но это бесконечное противостояние страха житейского (боязнь потерять жизнь или определенные жизненные блага) и онтологического (боязнь не найти такое предназначение, ради которого я сам мог бы пожертвовать своей жизнью и благами), согласно Хайдеггеру, — это единственный оставшийся шанс, единственная гарантия того, чтобы люди окончательно не подпали под власть историко-социологических суеверий.

Просто мечтайте.