Устроить сцену: Без названия

— Внем есть пустота, сверхъестественная, банальная, которая возбуждает ивпечатляет.

Эдриан — непризнанный музыкант. Он играет довольно странную музыку, если ее можно таковой обозначить. Это скорее шум, какофония. С его выступлений люди уходят толпами. При этом, Эдриан мастерски играет на фортепьяно в ресторанах, зарабатывая тем самым крохи на пропитание. Однако классика — не для него. Одну мысль Эдриан преследует в последнее время непреклонно — если он не добьется признания, то сведет счеты с жизнью. Но как-то раз, на его выступление приходит его брат — художник Джош со своим импресарио/любовницей, галлеристкой Медделен. Джош — непутевый художник, но продавая его картины психиатрической клинике, Медделен получает деньги на выставки куда более неоднозначных произведений искусства, например чучел животных в бусах (художником тут выступает сам Винни Джонс) или совершенно пустой комнаты, в которой надо увидеть то самое современное искусство. Продает же настоящие творения она тупым бизнесменам, которые покупают их из моды, а не чувства прекрасного. И вот Медделен, услышав выступление Эдриана, очень им заинтересовывается, как и любым другим "гением", которого не понимает общество. Она предлагает Эдриану создать музыкальную аранжировку для одной из ее выставок, и впоследствии закручивает с ним не только бизнес, но и роман. Чем все это закончится, — одному Богу известно.

Режиссер Джонатан Паркет просто блестяще высмеял современную культуру с ее идейным абсурдом

Показав обросшего, нервозного Эдриана, с его Noise музыкой, массу современного "искусства", череду бестолковых персонажей, которые гоняются за мифами, навязанными им безмозглым обществом с не менее безмозглыми представлениями. Все современное искусство медленно, но верно сводится в Великому Ничто. Паркер показывает это в моменте, где Медделен приходит к шизопатичному художнику, чьи произведения состоят из "Белой рубашки на вешалке", "Точки на белой стене", "Белой стены". Мы видим сменяющие друг друга новостные ленты, с заметками о новых художниках, новых выставках, а по приходу в музей видим что-то совершенно необъяснимое. Но высшее и претенциозное общество не в силах позволить себе признаться в том, что оно что-то не понимает или не знает — довольствуется дорогим шампанским и устрицами на открытии таких выставок и молчит в тряпочку, как говорится.

А где же критика? Где здравое рассуждение?

Как-то я работала в галлерее волонтером, и там была выставлена видео-инсталляция, где женщина на фоне стада бельгийских или еще каких-то коров орала, просто орала. Это она пела песнь коровам и своей стране. Я тогда опрашивала людей о выставке, в основном слышала безликие, отрывистые ответы "ниочем". Отчасти я их поддерживала. Но получается так, что нынче подобные произведения искусства уходят с молотка по более высоким ценам, нежели какой-нибудь Делакруа или Ренуар. И многие люди, в числе которых оказался и Джонатан Паркер, наверное задаются вопросом — почему? Когда произошла девальвация или как принято говорить — смена ценностей? Когда руководством к действию стала боязнь признать, что тебе не нравится эти конвульсии постмодернизма. Ведь никто не решится сесть и подумать, насколько все это имеет смысл, нет…

Когда-нибудь тебя, нарисовавшего, к примеру, черту на белом полотне и положившего перед этим полотном сгнившую шкурку банана, приравняют к Рембрандту. Все пойдут на поводу. Больше нет границ. Чем больше замутишь китча — тем больше вероятность, что тебя купят бизнесмены. Дерзай.