Будь ты проклят: майонез

Написать этот текст меня подтолкнуло письмо от товарища, который работает в модном издательском доме. Пухлый глянцевый (ух, как ненавижу это слово) журнал для мужчин. Уже который год они учат подбирать носки к ботинкам, качать трицепс, напоминают читателю, как вести себя в кровати. При этом сами сотрудники журнала далеки от тех героев, которых воображают, придумывают для читателя.

Вот это письмо: «Ты тогда увидел в моих руках майонез и сказал про первый шаг к телевизору, бабкиным семечкам, руганью с телевизором и прочими сомножителями «счастья». И в тот момент я как будто понял вообще всё об этом соусе, вспомнил об общаге, о виде подсохшего, подлежавшего майонеза, от которого уже отслоилась часть жира. После этого я майонез есть перестал. Много думал о нем, как о символе всего того, к чему прикасаться не стоило бы и в 20, и в 35».

Спелые бухгалтерши с пергидрольными халами и тощие юнцы с редким пухом на подбородке, худощавые модели с покрытыми прыщиками лбами и нагловатые клерки в «желтая рубашка/синий галстук — давай, до свидания», отцы семейств и отчаявшиеся бабы-ягодки-опять — что объединяет их? Ответ прост и ужасен в своей очевидности: майонез. Его едят все.

Эта вязкая, кислая, солёная, острая, сладкая, жирная белая масса — вот настоящее связующее звено поколений, вот универсальный наркотик, вот символ русской кухни не в изгнании — в ореоле славы.
Да, присутствие майонеза в некоторых блюдах оправдывает их появление на свет. Например, салат Оливье. Без майонеза это странный и малосъедобный набор овощей. В соусе тар-тар майонез необходим, как Москве солнце зимой. Ну, и еще пара моментов есть, когда белый дурень майонез нужен. Всё. Но у нас же с ним едят всё, что ни поподя.

Что у азиатов глютамат натрия, то у нас — майонез. Универсальная приправа, уничтожающая любое проявление вкуса продукта. И делающая любое, даже самое скверное блюдо, — якобы вкусным. Можно сколько угодно долго обманывать других, делая вид, что ты не такой, не серая масса. Находить самое модное, красивое на распродажах. Одеваться не «как все». Слушать музыку, которую вряд ли поймут в маршрутном такси, следующему по маршруту «Химки — Речной вокзал». Даже в ресторан ходить и, ковыряя вилкой в шницеле, делать вид, что смыслишь в еде. Знаю, чем заканчивается. Дома, пока никто не видит и не слышит, они включают группу «Руки вверх» и напевают майонезику песню «Крошка моя, я по тебе скучаю». Еще бы не заскучать, когда этот продукт фигурирует почти во всех блюдах.

Хочешь — в борщ, хочешь — поверх сыра и чернослива на мясе по-французски, хочешь — смешай с кетчупом «Балтимор», и вот тебе импортный соус «Тысяча островов». Каких, мать твою, островов? Ты дальше Химок не выезжал! Для тебя заграница — это ресторан с подносиками в «Икее»! Острова ему подавай…

Майонез — это Задорнов, Стас Михайлов, это Басков, Галкин, Дубовицкая, Степаненко.

Майонез — это отель all inclusive в Турции, это «Тагииииил», это Равшан, Джамшут, «документики показываем», «проходим, не задерживаемся», «сумочки открываем», «обувь, ремни в корзины, сами проходим в кабину, руки над головой».

Майонез — символ универсальной всеобъемлющей косности. Мы ленивы и нелюбопытны. Мы приручаем любую еду жирным белым соусом, который делает её привычной, неопасной, успокаивающей, убаюкивающей, усыпляющей, отупляющей.

Жри, моя радость, усни.