Свежевыжатые суки

Импульсивные восемнадцатилетние лолиты интересны разве что себе. Едва двадцатилетние студентки как-то чересчур навязчиво толкуют про Кортасара и смысл жизни. Кажется, единственный достойный мужского внимания контингент некриминального возраста – барышни лет 25-30. Но и здесь не всё гладко: в комплекте с 25-30-летней обязательно идёт нервическая стервозность такого порядка, что впору использовать её в мелодраматическом сценарии.

И казалось бы, откуда – в её-то годы?

Первое

Непонятное, где-то даже дефективное стремление выглядеть молодо можно отнести на счёт нынешних стандартов красоты. «Дефективное» — не пустой звук: британские учёные уверяют, что моложе своих лет выглядят представители рода человеческого, чьи головы не забиваются вопросами бытия сверх необходимого минимума.

В 20 она выглядит не старше 17 и ужасно этому рада. Окружающие снисходительны, прососы прощаются по взмаху ресниц – она ещё совсем дитя! В 23 она выглядит на 20 и ужасно этому рада. Снисходительность окружающих, пусть и слабеет, но никуда не девается, взмах ресниц растягивается до поворота головы, но прососы всё так же забываются с полпинка.

После 25 неожиданно для самой себя enfant terrible начинает мутировать. Окружающие вдруг как будто забывают о нежных чертах и вьющихся волосах и вспоминают такое грубое слово «ответственность». Внезапное «пора взрослеть» довершает начатое: enfant terrible переходит в стадию «назойливая сучка».

Второе

То есть понятно, что мы выше примитивного понимания социума как стада вечно готовых самок и вечно ищущих самцов. А вот социум нас так или иначе в этом смысле понимает. И требует некоторых соответствий.

Между тем сладостные годы, когда вечером пятницы можно было знатно напиться, а утром субботы отправиться на свидание, не сомневаясь в собственной неотразимости, уходят. Зелёный лак на ногтях и сумка в виде яблока уже не воспринимаются никем как милый девичий закидон. Скорее – как тревожный симптом.

Но чёрт бы с ними, с зелёными ногтями, кабы следом не наступало акселлератное поколение 20-летних бабищ с тонкими щиколотками, холёными руками и одетыми как будто личным стилистом

Они почему-то не курят, весьма умеренно пьют кир-рояль и вообще являют собой пример того, с кем определённо надо иметь дело.

На их фоне как-то уже не так ловко удаётся щегольнуть «авторским видением» барахла, отрытого на блошином рынке в Копенгагене. Не говоря уже о синяках под глазами, которые смотрятся ни разу не мило. Хоть ты плачь. Но лучше не плачь: потёкшая тушь только усугубит ситуацию.

Третье

…Откровенно говоря, предыдущий пункт можно было бы пропустить мимо ушей, отбившись феминистскими теориями. Цель жизни женщины – вовсе не нравиться мужчинам. Пить кофе нужно за свой счёт. Я такая, какая есть, с зелёным лаком или с чёрным.

До двадцати пяти это работает. «Патриархальная парадигма» тут ни при чём: независимо от страны обитания девушка (кого мы обманываем, ЖЕНЩИНА) начинает ощущать звериную тоску от желания выполнить свой если не биологический, то экзистенциальный долг.

Существуют женщины, чей биологический долг – до конца жизни возносить хвалы Всевышнему, молясь в келье. Им предначертана аскеза, у них под это заточены все органы, прежде всего мозг. Все, кто не входит в этот узкий круг, относятся к тем, чей долг – проявление высшего замысла Женственности в физическом плане. И тут человечество не придумало ничего лучше замужества и материнства.

Воспринимать это исключительно как давление общества глупо. Можно попытаться поотрицать. Можно попытаться поотрицать активно. Но ближе к тридцати как-то отчаянно накатывает осознание бессмысленности этих попыток. Девочки скурвиваются. Феминизм не прошёл, замужество всё ещё не наступило. Позади тоска, впереди тоска. Хоть волком вой.

Выть стыдно – отлаиваются.

Четвёртое

А вот ещё был случай. Окончив юридический факультет и отучившись для пущей важности в Оксфорде, девочка обнаружила высшее предназначение в отстаивании прав беззащитных, в защите невиновных и в подобном робингудстве.

С этого момента девочка перестаёт быть девочкой. Девочку суровый мужской мир воспринимает полноценным конкурентом, соперником, братом по оружию, занозой в заднице и ещё парой сотен не менее прекрасных эпитетов. Единственное, чем такая девочка перестаёт быть, перевалив за 25, — девочкой. И относятся к ней отныне не иначе как к партнёру, конкуренту, сопернику, etc. А девочке так хочется мороженого и в кино.

Пятое

Провалявшись всю юность в шавасане, выкурив необходимое количество необходимого, помолившись всем земным богам и в довершение на всякий случай подстригшись налысо, стремительно приближающаяся к тридцатилетию барышня изумлённо замечает вокруг себя ничуть не меняющиеся реалии. Жгучая духовность не смогла испепелить человеческие слабости вроде тщеславия и корыстолюбия. Вокруг всё те же деньги, которые нужно как-то зарабатывать. То же блядство, с которым нужно как-то мириться. Те же балетки Lanvin, которые так отчаянно хочется. И – неслыханно! – всё те же гнусные люди, которые ищут смысла жизни в каких-то заскорузлых материальностях.

Непонятно только, как на таких духовных высотах могут раздражать все эти вещи.