На дно! Как выглядит подполье современного российского искусства

Интернет в наше время может сделать из любого бездаря — национального героя и кумира целого поколения. Схемы достижения успеха не существует — просто как-то это происходит, любой может стать известным. Вот и понятие андеграунда из-за этого размывается, как принт с дешёвой футболки. Сегодня группы из подвалов — завтра стадионный тур; сегодня дешёвый киношный артхаус — завтра победа на Каннском фестивале. Поэтому давай я тебе освещу хоть часть того, что завтра может стать национальным достоянием — или навсегда останется в подполье.

Музыка

Рэп-крейсер продолжает плавно двигаться по морю российской музыкальной индустрии и сметает на своём пути любые жанры и любых артистов. Попутно пассажиры этого крейсера, в лицах современных рэп-исполнителей, художественно насилуют друг друга, жанр и музыку в целом. Но и в рэпе — где-то в подвале, в машинном отделении — есть то, что принято считать музыкальным подпольем для данного направления.

Одним из таких исполнителей была и остаётся группа «Жёлтая ветка». Молодой поклонник жанра может удивиться, когда узнает, что ещё лет 10-15 назад весь рэп на русском звучал именно так, как у этих ребят. Простой бит, скрипучие голоса, наивная откровенность в тексте — и никто не грозится «забрать твою суку». Были времена, были тексты.

«Ну-ка сел б**, это не клубный рэп про е***.

Задраить отсек. Кто там у вас щас воспет? Мы пришли, чтоб доказать, что этот муд** — гом***к».

«Жёлтая ветка» продолжает и сейчас двигаться в этом же направлении и не меняется в угоду мейнстриму. Кто же мог подумать, что классическое звучание станет подпольным.

Если с рэпом всё ясно, то теперь о таком понятии, как «реп». Именно так характеризуют свою музыку Евгений Алёхин и Константин Сперанский — участники группы «Макулатура». Это действительно весьма косвенно касается жанра с буквой Э в середине слова. Лёгкий литературный замес под тяжёлые ритмы — или наоборот. В текстах — то про проблемы толстого человека, то про необычные романтичные сравнения.

«Твои запястья тонкие, как стрелки часов, отсчитывающих мои последние моменты. Твои ё**ри — мои ассистенты. Ты с ними, чтобы глубже понять мою любовь».

Парни не только делают музыку, но и выпускают собственную литературу в прозе, стихах и мягкой обложке.

Бардовская музыка тоже может быть андеграундной. Это доказывает исполнитель Бранимир, в миру Александр Паршиков. В исполнении его музыка достаточна проста: гитара и голос с лёгким эмбиентом на фоне. Гораздо сложнее описать его звучание. Что ж, я попробую: берём Джонни Кэша, Александра Розенбаума — и кидаем их в котёл с русским шаманским фолком. На выходе получится или Бранимир, или Александр Пистолетов версии 2.0. Сам же Александр Паршиков называет себя рок-бардом. Примечательна его дискография не только своим звуком, но и названиями альбомов: «Жизнь и смерть Скруджа Макдака», «Евангелие от Макиавелли», например. Но и текста соответствуют:

«Ютятся метисы в концлагере офисной рвоты, е*** шелудивых волов».

Чтобы разбавить общее напряжение от предыдущих исполнителей, я расскажу тебе о группе «Хадн Дадн». Лёгкая текстоцентричная музыка с милейшим вокалом о простых житейских ситуациях. Вот нужно тебе зачем-то перевести 900 рублей на киви-кошелёк — вот тебе песня об этой ситуации и о дальнейших ночных прогулках по лесу. Проходишь мимо старого советского Дома культуры — они и про него зарифмовали. В списке достижений группы — гимн социофобов под названием «Мы сегодня дома».

«Вы езжайте там без нас, погуляйте там за нас. Хорошенько погуляйте, всем привет передавайте».

Ещё очень интересно с группой «Хадн Дадн» изучать географию России. Можешь узнать про Рязань, в которой можно попросить пацанов не бить тебя в голову, и задаться вопросом, почему Таганрог начинается с рынка.

Кино

Любое современное кино, где мужчина в трико не выпускает лазеры из рук, можно считать андеграундом. Количество супергеройского кино на квадратный сантиметр мирового экрана стремится к бесконечности. Хвала богам, что в России такие фильмы снимать не умеют, поэтому мы можем спокойно смотреть великие русские комедии современности. Но среди этого можно найти режиссёров, которые делают что-то неоднозначное.

Сначала расскажу о Кантемире Балагове. Да, не так давно он был у Дудя, а это значит, что теперь его знают примерно все. И есть ли смысл называть режиссёра андеграундным, если у него всего два фильма, и за них он уже получил 2 приза на Каннском фестивале? Можно, если внимательнее посмотреть на то, о чём эти фильмы.

Во втором фильме «Дылда» тема тоже нестандартная, а точнее, нестандартно её оформление. Если о блокадном Ленинграде у нас принято говорить только в позитивном ключе, как о героическом подвиге советского народа, то изображать дальнейшую разруху города-героя не любят, тем более в таком откровенном виде, как показал это Балагов.

Иван Вырыпаев тоже не без международных наград: малый лев Берлинского фестиваля — это важное достижение. Его имя тоже где-то на слуху, но всё больше около. Как тебе рассказывают о девочке, которая училась с тобой в параллели: вроде и имя её помнишь, но без понятия, кто это такая.

Его фильмы не похожи друг на друга и не хотят говорить ничего провокационного. Тут сельская любовь, названная «Эйфорией», любовь городская под именем «Кислород», эстетичная история католической монахини на фоне гор Тибета в фильме «Спасение» и статичная история со странными диалогами в больничном коридоре в картине «Танец Дели». Всё здесь просто и понятно, но только если принимать их внутривенно — через открытые чувства и эмоции, а так у нас кино смотреть не принято. Нам нужен сюжет, чтобы всё по полочкам, чтобы мотивация, чтобы персонажи раскрывались, чтобы неожиданные ходы. А такого не бывает даже в жизни.

Имя уже менее известное и призы поскромнее — награда Московского кинофестиваля. Это Сергей Лобан. Достоин упоминания в рамках этого материала хотя бы тем, что в трёх его фильмах принимал участие Пётр Мамонов — человек широких взглядов в русском искусстве.

Его фильм «Пыль» — это практически российская версия жизни Грегора Замзы из повести Кафки. Но объяснить её себе очень сложно, как и смотреть на беды типичного маленького человека, запертого в большом несуразном теле. О следующих двух фильмах из серии «Шапито-шоу» говорить ещё сложнее. Это даже не Линч.

Илья Хржановский. Тут полнейшее подполье. В своём арсенале имеет лишь два фильма — зато какие. Заходят как-то в бар торговец мясом, настройщик рояля и проститутка… А Хржановский им и говорит: «Давайте я про вас кино сниму». Примерно так выглядит фильм «4». В начале картины они рассказывают друг-другу странные истории, пока каждый из них не оказывается в такой же, но уже в своей дальнейшей реальной жизни.

О «Дау» говорили много, но никто ничего в итоге не понял. Это даже не фильм. Точнее, это не только фильм, но целый арт-проект, представленный зимой 2019 года в Париже. Там огромная куча киноматериала, которая была поделена на несколько фильмов и сериалов и круглосуточно демонстрировалась на нескольких сценах в Париже. Вот во что превратилась первоначальная задумка снять фильм о физике Льве Ландау.

Судя по отзывам, получилась какая-то дичайшая история жизни одного института со сценами настоящего насилия, секса и другими непривычными для современного кинематографа эпизодами.

Литература

Понятие андеграундной литературы ушло вместе с Советским Союзом. Сейчас нет такого, что тебе запрещают публиковать свои сочинения. Хочешь, чтобы твои произведения прочитали, — воспользуйся интернетом. Короче говоря, самиздат работает из любой конуры, было бы желание и талант. Так что здесь будут писатели, малоизвестные на фоне многих не гениев, но более знакомых широкому кругу читателей.

Нельзя пройти мимо Пелевина никак. Он один из самых известных и почитаемых писателей России, но тот ещё подпольщик. Тут можно сказать и о скрытном образе жизни, который он ведёт. Что привело к совсем уж странным мыслям в обществе: будто писателя такого не существует вовсе. Но к андеграунду относят больше тексты, на которых строится его карьера. Какие-то космические теории на буддистско-психотропном основании обо всём на свете, но перевёрнутом с ног на голову.

«Если бы кокаин продавался в аптеках по двадцать копеек за грамм, как средство для полоскания при зубной боли, подумал он, его нюхали бы только панки — как это, собственно, и было в начале века. А вот если бы клей «Момент» стоил тысячу долларов за флакон, его охотно нюхала бы вся московская золотая молодежь, и на презентациях и фуршетах считалось бы изысканным распространять вокруг себя летучий химический запах, жаловаться на отмирание нейронов головного мозга и надолго уединяться в туалете».

Далее по списку Лёха Никонов — поэт, музыкант и вокалист группы «Последние танки в Париже». Родился он в 70-х, поэтому об андеграунде и его истории знает побольше большинства нынешних стихотворцев из дымных литературных подвалов.

В прозе у Никонова серьёзных результатов нет, а вот в стихах у него больше 500 произведений, многие из которых имеют откровенный протестный характер, как и взгляды самого поэта и музыканта.

«Хватит пи***ть, потому что с годами
город съёживается,
становится меньше…
Ментами утыканные перекрёстки,
десятилетия вешают.
Кровоподтёками переходы
ломают линейность проспекта;
и всё-таки у свободы
определённый вектор».

Кирилл Рябов заметно моложе предыдущих авторов и гораздо менее известен. Он может быть знаком тебе под псевдонимом «Сжигатель трупов». Жаль, Алексей Пешков не додумался до такого в своё время.

В разные периоды жизни публиковался в литературных журналах, пока в 2009 году фонд «Поколение» не выпустил его книгу «Стрельба из настоящего оружия», из которой рассказ «Плевок» был выпущен в США в сборнике прозы русских писателей. О работах автора красноречиво говорит один из отзывов на книжном сайте: «Для депрессии или самоубийства сгодится».

«Общаясь с ним первый раз, Витя всё время ждал, что Эрнест Адольфович сорвется на визг, схватит со стола пепельницу и запустит ему в морду. Этого, конечно, не случилось, но Абросимов так и не успокоился. Он стал подозревать врача в гомосексуализме. Никаких поводов для подобных суждений не было, но не может же с ним быть все в порядке…»

Ну и закончим о литературе неизвестным поэтом. Это я о Константине Потапове. Он не только работает со стихами, но и даёт моноспектакли, пишет и исполняет песни. Гришковец сейчас может напрячься.

Константин Потапов со своей живой прозой достиг некоторых успехов и гастролирует с этими спектаклями. Его темы — это внутренние диалоги, на которые иногда не хватает времени, чтобы проговорить их и продумать. Поэтому можно доверить это сделать другому человеку.

«Пальто, прихожая, повтор.
Его надену я на плечи.
И в зеркалах — одно пальто.
Мне отразиться больше нечем».

Изобразительное искусство

Пик протестного и конфликтного изобразительного искусства в России пришёлся на XX век вместе с русским авангардом. Весь мир узнал о прогрессивной мысли нашего человека и до сих пор восторгается полотнами Малевича, Кандинского и их манифестами. Сейчас же больше в цене акционизм, который ответвляется в отдельный вид современного изобразительного искусства. Я же тебе покажу художников, которые отличаются оригинальной техникой. Некоторые из них тоже любят делать колючие заявления.

Есть такой уличный художник — Evgeny Ches, которому не нужны ни стены, ни сам город, а лишь прозрачная плёнка. Он сделал серию работ под названием Cellograff, где просто растягивал между двумя деревьями целлофановую плёнку и рисовал на ней животных будто бы в естественной среде обитания. Тут тебе и белый медведь в зимнем лесу, и гигантская утка в обычном дворе. В таком же стиле в лесу он выполнял и более классические для граффити надписи, создавая необычный синтез дикой природы и урбанистического искусства.

Художник Тимофей Радя работает преимущественно с текстом. В лесу на высоте нескольких метров он вешает огромные светящиеся буквы, которые говорят: «Всё это не сон». В другой работе он критикует президентские выборы, используя стенд с их рекламой и добавляя фразу: «Хорошие декорации — плохой спектакль!» Большинство его работ похожи на всплывающие фразы вокруг персонажа в компьютерной игре — только если в игре это подсказки, то у Тимофея они рождают новые вопросы.

Что может быть скучнее среди картин, чем натюрморт? Но Антон Тотибадзе поспорит с этим. Банальное поедание суши или яичницы вырастает у него в картину. И вроде ничего особенного в этом нет, но затем присматриваешься — и находишь в полотнах оригинальный стиль. Потом на другой картине уже не смиренный тёмный фон и одинокий помидор, а большая композиция с завтраком и морским берегом или бокалом пива и грозовыми тучами. Для мира, переполненного информацией, такие полотна — как созерцание плавающих в аквариуме рыбок.

И завершает это всё арт-группа AES+F. Инсталляции, видео, фото, скульптуры — ребята делают всё и обо всём. И каждое их произведение по-своему провокационно. У них есть проект, посвящённый фантазии на тему того, что было бы, если б Америку захватили исламисты. Также в работе «Last riot» можно увидеть детей, пытающихся убить друг друга. А потом они возводят тему феминизма в абсолют и в своей работе «Турандот» демонстрируют летающие отрубленные мужские головы. Вот как на художников влияют современные прогрессивные тренды.