«Ах, здесь, оказывается, трупы вскрывают!»: судмедэксперт — о своей работе, чувстве юмора и стереотипах

29 марта 2021

Royal Cheese пообщался с судмедэкспертом и узнал, почему к осмотру трупа нужно подходить творчески.

О большинстве профессий мы знаем не так много, как стоило бы. Неосведомленность порождает стереотипы, которые точно не приносят какой-либо пользы. Наверное, наибольшим количеством мифов овеяна профессия судмедэксперта. Редакция Royal Cheese пообщалась с человеком, который приоткрыл обществу двери прозекторской. О своей профессии, чувстве юмора и образе «небритого дядьки в грязном халате» рассказывает Алексей Решетун, судмедэксперт бюро СМЭ Москвы, автор книг «Вскрытие покажет: Записки увлеченного судмедэксперта» и «Между жизнями. Судмедэксперт о людях и профессии».

О выборе специальности и повседневных трудностях

Расскажите, как вы решили стать судмедэкспертом?

На втором курсе медицинского института я понял, что не буду лечить людей, а буду заниматься чем-то морфологическим. Морфология в медицине — это либо патологическая анатомия, либо судебная медицина. Но патологическая анатомия преподавалась нам плохо, поэтому «судебка» сама по себе нарисовалась. Чем дальше шел процесс обучения, тем интереснее становилось: к концу пребывания в институте я уже знал, что буду судмедэкспертом.

Обучение начинается после окончания университета. Заключается оно в постдипломной подготовке — это называется ординатура. Только после того, как человек потратил 6 лет жизни на университет и 2 года на ординатуру, он может работать судмедэкспертом.

Иногда студенты юридического факультета спрашивают меня: «А долго ли вы привыкали к своей работе?» Да не привыкают судмедэксперты к своей работе, как не привыкают шахтеры работать в забое, повара — на кухне, а акушеры — в роддомах. Студент медицинского вуза уже после третьего курса обучения, если не раньше, понимает, какого он склада — терапевтического или хирургического. Если коротко, то терапия — это там, где крови или вовсе нет, или она есть, но по минимуму, а хирургия — там, где кровь и тому подобное. И, конечно же, студент, у которого терапевтический склад ума, никогда не пойдет в хирургию, и наоборот. А насильно никто никого никуда не загоняет. И не бывает такого, что молодой человек или девушка, придя в ординатуру по судебной медицине, вдруг ужасается: «Ах, здесь, оказывается, трупы вскрывают!» — и убегает сломя голову. Нет, каждый студент, выбирая ту или иную специальность, прекрасно знает, что его ждет

Как проходит обычный выезд на место преступления? Опишите свой типичный рабочий день.

Выезд на место обнаружения начинается так: в каждом округе Москвы есть дежурная бригада и следственно-оперативная группа, которая включает в себя следователя следственного комитета и людей, помогающих ему: оперативник, криминалист, судебный медицинский эксперт. Эти люди выезжают на места обнаружения трупов. Когда поступает звонок в дежурную часть полиции, то начальник дежурной смены решает, направлять группу или нет. Не всегда группу отправляют — иногда участковый сам в состоянии описать труп, своими силами. Это происходит, когда причина смерти ясна. Но когда все же нужно выехать, то группа собирается и едет на место обнаружения трупа.

Обычный день проходит по-разному — все зависит от того, есть ли работа в секционном зале. Если работа есть, то эксперт исследует покойников, а после отправляется к себе в кабинет, где делает бумажную работу.

«Пахло копотью, на полу лежали погибшие»

Что самое шокирующее в работе судмедэксперта? Каков был самый страшный случай в вашей практике?

Все зависит от конкретного врача. Но я думаю, что прям шокирующего нет ничего. Шокировать — это не про судмедэкспертов. Бывает, что какой-то случай может вызвать определенные эмоции. Самый страшный описан у меня в книге «Вскрытие покажет»:

«Я очень хорошо помню 29 марта 2010 года. В этот день, точнее утро, в Москве на станциях метро «Лубянка» и «Парк культуры» прогремели два взрыва: террористки-смертницы совершили два террористических акта. Метро было перегружено — люди ехали на работу. Я проехал «Парк культуры» за 40 минут до взрыва — привычка приходить на работу пораньше, возможно, спасла мне жизнь.

В результате этих двух взрывов погиб 41 человек, 88 были ранены. Мощность взрывных устройств, начиненных болтами и рубленной арматурой, составляла 4 килограмма (на «Лубянке») и 2 килограмма (на «Парке культуры») в тротиловом эквиваленте.

Из морга №2 в переулке Хользунова я и еще несколько экспертов пешком отправились к «Парку культуры». Гранитные ступеньки станции были залиты кровью, везде валялось множество мелких предметов, видимо, принадлежавших пассажирам: какие-то бумаги, губная помада, перчатки и т. п.

Вначале вагон, в котором произошел теракт, осмотрели саперы — чтобы исключить возможность новых взрывов. Для удобства работы и скорости были сформированы рабочие звенья «следователь — судебно-медицинский эксперт», каждое из которых осмотрело по два-три трупа (всего на станции «Парк культуры» погибли 12 человек).

Я заглянул в поврежденный взрывом вагон: стекла в окнах были выбиты, крыша и стены — выгнуты наружу, пахло копотью, на полу лежали погибшие. Особенно запомнилось то, что их телефоны постоянно звонили, — наверно, беспокоились родственники и друзья. На многих телефонах в качестве рингтонов были установлены веселые, задорные мелодии, и эта жизнерадостная музыка придавала всему какой-то сюрреалистический вид.

Осмотр трупов мы проводили на перроне, так как внутри вагона сделать это было технически невозможно. Телами погибших к концу осмотра, казалось, был заполнен почти весь перрон, и пятна крови смешивались с соком раздавленного винограда, который вез кто-то из погибших. С тех пор всегда, когда я проезжаю «Парк культуры», у меня перед глазами встает эта картина».

В своей книге «Вскрытие покажет» вы описывали девушку-стажерку, которая приехала на место преступления со следователем и очень испугалась роя мух в доме. Помните похожие случаи с практикантами, которые впервые сталкиваются с трупом?

Та девушка-стажер, которая испугалась, когда ей мухи на голову налетели, — скорее, исключение. Сейчас если ездят стажеры, то они, как правило, борзые, они сами хотят все попробовать, их не нужно о чем-то просить. Они рвутся в бой — это, на самом деле, радует.

Существуют ли в вашей работе специфические вещи, которые вас раздражают?

Если мы говорим о специфике работы, то, наверное, нет вещей, которые меня раздражают. Раздражать могут живые люди, с которыми приходится сталкиваться по работе, например, сотрудники правоохранительных органов.

«Весь юмор остается в рабочих стенах»

Есть ли в работе судмедэксперта место юмору?

Место юмору, конечно, есть — мы все живые люди. Но юмор этот специфический, как и в любой другой сфере: у акушеров, проктологов, дерматовенерологов — и у нас тоже свой специфический юмор. Я всегда говорю, что шутки должны оставаться там, где они есть, потому что сторонним людям что-то может показаться не смешным, оскорбительным или циничным. Весь юмор остается в рабочих стенах — я считаю, что это правильно.

Есть ли профессиональная деформация у судмедэкспертов? Как работа повлияла на ваш характер?

Про профдеформацию часто спрашивают, и я вам скажу, что за собой такого не замечаю. Про своих коллег скажу, что у некоторых санитаров присутствует, особенно это прослеживается в работе с покойниками. Но это не является чем-то критичным.

Само слово «профдеформация» меня немного бесит, потому что я до сих пор не понимаю, что это такое. Мне кажется, что люди, которые задают подобные вопросы, хотят узнать чернуху. Например, меня часто спрашивают: «Вы смотрите на людей на улице и представляете их у себя на работе на столе?» Ну это бредятина какая-то. И мысли не совсем здоровых людей.

Перечислите самые нелепые стереотипы о судмедэкспертах, с которыми вы сталкивались.

На этот вопрос я отвечал в своей книге «Вскрытие покажет». Я попросил читателей моего ЖЖ рассказать, как они представляют себе судмедэксперта. Как я и ожидал, основная масса ответивших находилась под влиянием стереотипов, навязанных телевидением. В кино не любят показывать кабинеты экспертов, предпочитая им секционные залы — помещения, где непосредственно проводят вскрытие тел умерших (от латинского «sectio» — «рассекать»). В фильмах эксперт, как правило, стареющий, небритый, лысоватый, полусумасшедший дядька с лоснящимся лицом, в мятом халате; он работает в темном полуподвальном помещении, на столе бардак, на расстеленной газете остатки еды, пепельница, полная окурков, какие-то пятна на стенах, столе и на халате, при этом сам герой глупо и плоско шутит на тему своей деятельности. Иногда он выходит из секционного зала, хрустя огурцом или сухариком, предлагая похрустеть следователю, и искренне удивляется, когда тот отказывается. Нередко такой персонаж оказывается полупьяным или выпившим и, конечно, курящим. Когда же следователь просит заключение, эксперт, неизменно вытирая руки о халат, откуда-то достает помятые листы и, голосом ведущего прогноза погоды на вчерашний день, говорит: «Ну вот как-то так, как я и думал». И опять предлагает следователю огурчик.

Исходя из вашей практики и на ваш взгляд, какова наиболее распространенная причина насильственной смерти в нашей стране?

Практически все люди принимают насильственную смерть за убийство, но насильственная смерть бывает разной. Например, ненасильственная смерть бывает только трех видов: от болезней, от пороков, не совместимых с жизнью, и от старости. Все остальное — это насильственное смерть. Уже несколько лет подряд среди таких смертей лидируют механические травмы и отравления (например, алкоголем или наркотиками). В механические травмы входят и убийства, и несчастные случаи, и самоубийства. Сейчас именно отравления и механические травмы — самые частые причины смертей. Потом идет асфиксия и так далее.

Вы не раз писали, что осмотр трупа — это творческий процесс. Почему?

Потому что не существует никаких стандартных схем и слов, которыми нужно описывать труп. Чем больше эксперт проявляет творчество и выразительность, тем будет легче потом установить по описанию достоверное время наступления смерти. Описание зависит от конкретного человека: можно описать сухо и протокольно, можно описать красиво и подробно. Я за второй вариант, всегда.