Герой дня: Адриано Челентано

78 лет Челентано.

Как вам кажется, это много?

Мне вот вообще никак не кажется. Просто Челентано — это такая константа, вечная ценность, единая и неделимая. Едва ли не главная российская ценность.

Ну потому что он присутствует в нашей жизни уже пятый десяток лет. Мы рождаемся, а на проигрывателе «Аккорд» уже крутится пластинка фирмы «Мелодия»: «Поет Адриано Челентано». Мы растем, а Челентано проявляется в песне «Сюзанна», которую кто-то поет по-английски зачем-то. Потом вроде как уже все забыто, и оп-па: он снова возникает словно из ниоткуда с песней, которую потом чудовищно переведет Джахан Поллыева и не менее чудовищно споет главный пустой бамбук Москвы и области Александр Буйнов. А вторую песню на том же альбоме сопроводит своим лихим и развязным джазовым фортепиано великий американец Чик Кориа, что само по себе уже знак качества. И мы опять обмираем, замираем, умираем: как это? Откуда этот истовый итальянец, чуть было не подмявший под себя весь конкурс в Сан-Ремо, находит силы, амбиции, талант спеть так страстно, так нежно, так невероятно интимно?

Нам этого не понять. Но каждый раз мы принимаем это с благодарностью, с поклоном земным — но дистанционно, поскольку всякий раз он не приезжает, боясь самолетов. Как его уговорили приехать в 87-м — нам неизвестно, возможно, сыграла роль презентация его самого амбициозного фильма, мессианского «Джоан Луи», где он сыграл нового мессию. Фильм провалился. Челентано — нет.

Но мы опять почти что забыли про него. А он все храбрится, все хорохорится. И оп-па: нынешним летом на Сан-Ремо, взяв в сообщники старинного корефана Джанни Моранди, устраивает атомное политическое шоу со взрывами, пиротехникой и легкой паникой, а потом обличает всех и вся, да еще и песни поет…

Нет, этого человека никак нельзя назвать стариком

Это чувак. Наш, свой парень, который в припадках сексуального безумия рубит дрова, дружит с обезьянами, водит автобус… что он там еще делал в наших любимых фильмах? Он справно исполняет песни, под которые зачинают и рожают наших старших братьев, нас, наших детей — и, кажется, их дети тоже обретут ту же судьбу.