Как понять, что женщина сходит с ума

Ей хорошо за 50, а она отпускает русалочьи кудри и злоупотребляет розовым цветом в гардеробе и макияже.

Ее любимые эпитеты – из сферы половых сношений: по ее словам, она чуть не кончила от успешного итога рабочей встречи.

Она пишет по десятку фейсбучных статусов в день и в каждом втором страдает несправедливости мира (“Я вышла на улицы Парижа, этого города, который будто создан только для меня, села за столик в моем любимом Les Deux Magots, спросила кир рояль, открыла фейсбук, прочла про Навального и зарыдала”), а в каждом третьем жеманничает с аудиторией (“Обычно, когда я беру в руки гитару, люди быстро выходят из помещения. Но я люблю и буду, буду петь! Обожаю, когда меня ненавидят.”).

Она безуспешно пытается откреститься от образа безумного интеллектуала, рассказывая о воображаемых оргиях, пьянках и многочисленных мужчинах.

У нее уже третий муж, второй ребенок и на подходе первый внук, а она все еще одевается как эльфийка, гот, а то и хиппи.

Она все время подчеркивает, что все женское ей абсолютно чуждо: “А что такое кайял? А консилер? Помада у меня где-то валялась – еще бабушкина. Ой, я ваще в этом не рублю, я лучше карданный вал переберу.”

Она ходит в офис в прозрачных платьях и вычурном кружевном белье

Она называет собственное тело тушкой, волосы патлами, лицо мордой и вообще, судя по самоописанию, представляет собой нечто страхолюдное.

Она ударяется в йогу и эзотерику, меняет имя на что-нибудь вроде Омнамашивайя, ходит в сари, пляшет в парках с кришнаитами, ест только квелые проростки, пропагандирует всеобщую любовь и осознанность и все время безумно улыбается, слегка склонив голову набок.

В ней сто килограммов живого весу, а она худеет путем каких-то только ей понятных мысленных сокращений мышц и рассказывает окружающим, что мешок у нее на жопе – это юбочка размера S.

Она называет мужиков мущщщинами, мааальчиками, а то и мальчишшшшками. Мальчишкам обычно за полтинник, у них тугой пивной пузан, одышка, давно не стоит, но они идут на этот зов любви как коты на валериану.

Выйдя замуж, она немедленно становится настоящей степенной матроной и принимается давать советы незамужним и поэтому совершенно безмозглым подругам по широкому спектру тем: от приготовления фирменной курицы “Рассвет в Пхукете” до супружеского секса.

Она горделиво рассказывает всем о своих многодневных запоях – и ей еще нет 30ти

Она постоянно напрашивается на похвалу, громогласно принижая собственные достижения: “Как думаешь, получился пирог? Ужас, вообще, конечно, на вкус говно наверняка. Еще кусочек будешь?”

Она постоянно ноет: когда работает –из-за того, что на работе пиздец, когда увольняется –из-за того, что нет работы и денег. Когда есть деньги, работа и мужик, она ноет из-за отсутствия детей. Получаются дети – все становится на свои места, потому что по поводу детей можно ныть бесконечно.

Она пьяно обжимается на подростковых тусовках с юнцами, годящимися ей в сыновья

Она рьяная феминистка, хотя не вполне понимает, что за этим стоит. Поэтому жарче всего она отстаивает право на небритые подмышки и громко всем рассказывает, когда и как именно у нее случаются месячные.

Все вокруг нее мудаки только потому, что они ее моложе, зарабатывают больше, живут лучше и не обладают схожими проблемами. Не мудаки только ее тихие забитые вечно поддакивающие подруги.

Она отчаялась выйти замуж, поэтому рассказывает всем, что русские мужчины ей совершенно не подходят – то ли дело экспаты.

Она три раза в жизни съездила за границу и теперь строчит простыни уникальных советов на тему “уникальных мест Берлина” – места обычно давно перечислены в путеводителе “Афиши”, без которого она не делает ни шагу.

На людях она забивается в угол и там что-то тихонько бормочет себе под нос, иногда переходя на заунывное пение.