Как устроена интеллигентская семья

Интеллигентская семья устроена так.

Правило номер один: муж красивее жены.

Муж — ярче жены.

Муж романтичнее, тоньше, нежнее жены.

Муж — "выше всего этого".

И, уж конечно, муж куда популярнее жены среди окружающих.

Муж — ласковый папа, добрый следователь, рассеянный гений, легкомысленный ландау и пламенный революционер, которому всегда некогда, он в Сибири на каторге в цепи закован.

Муж-цветок, муж-соловей, ну, пусть даже муж-канарейка, если кому-то крупно не повезло.

И его жена.

О, эта великая интеллигентная жена.

Жена — финансовый агент и жена-директор.

Жена-секретарь и жена — охранник-вышибала.

Жена — кровавый тиран и жена-домомучительница.

Жена-прораб и жена-сантехник.

Жена — гроза детей и жена — ужас друзей.

Всесильная, железная, всех насквозь видящая, рациональная как коллектор проблемных долгов, до крика родная интеллигентная жена.

Даже не думай от нее убежать.

Все равно заведешь следующую — точно такую же, а то и построже.

И кому-то, кто страшно далек от интеллигентского быта, может показаться, что такая пара — сплошное несчастье для женщины.

Подай, принеси, сделай, реши, — а он-то что? Ужас!

Это очень наивно.

На самом деле, этот повседневный, ленивый, сонный триумф мужчины, вместо которого трудности жизни забирает себе хозяйка, — он копеечный, временный.

Настоящее торжество, истинная гегемония — на ее стороне.

Ее время приходит чем дальше, тем больше.

Потому что интеллигентный муж — это маска.

За которой — жена.

И это только сначала она всего лишь подсказывает ему, как поступить, с кем дружить, где работать и как жить.

А позже — она уже все понимает лучше него, и это она выступает от его имени, словно бы надев его куклу на руку, как бродячий цирковой чревовещатель.

Но и это еще не все.

Окончательная победа приходит, когда он — писатель, академик, революционер, художник, титан того и сего, — умирает.

И наступает финальная, вершинная часть жизни этой пары — интеллигентская вдова.

Вдова, которая уже не просто знает все за него, заведует его квартирами, дачами и деньгами, издает его работы, озвучивает его подлинные или мнимые — никто не узнает! — мысли и встречается в память о нем с теми, с кем надо.

Теперь он — это она.

И никакого другого "его", кроме нее, — уже нет.

А если она напишет хорошие мемуары, то и не будет.

И есть в этой истории какая-то глубоководная, проверенная на прочность тысячу раз правда.

Но я бы не стал устраивать себе интеллигентскую семью.

Я предпочел бы отчаянно, до последнего сопротивляться.