5 ретро- и кавер- альбомов от наших современников

Время от времени современные музыканты отправляются в прошлое. Чего им там надо, никто толком не знает. Они любят петь просто чужие песни, чужие песни прошлых лет, а самые упертые начинают играть в совсем уже прошедшее время, практически в паст перфект, забираясь аж в тридцатые годы. Почему-то на русском материале это не очень получается: то ли плотность языка не дает, то ли наши талантливые сограждане сильно хотят не просто спеть чужую песню, а сделать, так сказать, художественное высказывание, не очень, в сущности, кому-то нужное, либо просто начинается театр — а театр, дорогие мои, это все-таки немножко другое искусство… Впрочем, что я тут рассусоливаю? Я уже выбрал для вас пять субъективно – мною – выбранных кавер- и ретро-альбомов от наших с вами современников. Осталось только нажать PLAY – и вы все узнаете сами.

Bryan Ferry – As Time Go By (Virgin, 1999)

Сын шахтера и самый главный рок-денди планеты Брайан Ферри сделал ЭТО в конце прошлого века. Но, конечно, придумано все было, во-первых, не одним им, во-вторых, не тогда. Это тем не менее неважно — шлягеры Роджерса и Хаммерстайна, Портера и Хапфелда вряд ли подходили кому-то больше, чем ему. Ферри поступил банально и стопроцентно попал в яблочко: он собрал камерно-джазовый оркестрик, ровно такой, какой, наверное, в довоенное время аккомпанировал тогдашним певцам, — и спел. Медленнее, задумчивее, углубленнее, чем они были изначально; чуть театрально, чуть нарочито, в общем, соблюдая дистанцию. Получилось восхитительно. Но мы не должны удивляться этому — ведь те песни, перед тем, как стать ретро, были просто поп-музыкой.

Борис Гребенщиков поет песни Булата Окуджавы (1999)

На вопрос, зачем главный гуру русского рока спел эти песни, сам он отвечал примерно так: есть песни, которые поются только в своем кругу, после концерта – вот так после одного из концертов он их и записал. “Песни Окуджавы всегда казались мне образцом достоинства, культуры и рыцарства”, — говорил Гребенщиков, и в этом не было ни позы, ни стеба — он и правда так думал. Вторым таким же образцом для БГ был Вертинский, но тут другая история: Вертинский был претенциозен, рафинирован, утончен почти совсем как сам Борис Борисович, например, году в 1983-м, а песни Окуджавы очень свойские, с одной стороны, и очень энергетически и смыслово насыщенны — с другой, иной коленкор. Добавьте сюда еще вибрато гребенщиковского голоса, и должно вроде бы черти что получиться — но получается очень нежно и уважительно. И что сказать — за “Пиратскую лирическую”, например, я и сам ему благодарен несказанно, потому что нет в ней ни удали, ни угара, а только лишь сдержанное понимание и печаль оттого, что в Портленд воротиться нам не придется никогда.

Iggy Pop – Apres (2012)

Последние годы старая мускулистая вобла Игги Поп продолжает нас радовать совсем по-иному, чем ранее. С одной стороны, он зверски гонит вместе с исконными The Stooges свой сырой, мощный протопанк, с другой – нежно и трогательно поет, прости Господи, шансон. Пока, по счастью, не отечественный, французский, что хорошо. Надо сказать, что от песни Джо Дассена в его исполнении, например, начинается такой силы когнитивный диссонанс, что не отпускает до конца трека, а там оппа – и Серж Гензбур, оппа – и Эдит Пиаф, оппа – и Жорж Брассанс. Появление в этом контексте Леннона-Маккартни и их “Мишелью” и Портера с Синатрой совершенно не противоречит ничему, напротив, только подпитывает. Игги с истовой серьезностью выпевает “эсютьюнекзистепа”, но получается смешно и небанально, потому что таким голосом орать надо, реветь, на крайняк – выстреливать рваными фразами, а он тут нежничает, и “мишельмабель” оказывается вовсе какими-то семечками… Только к концу альбома понимаешь, что именно таким вот образом Игги Поп дает нам заглянуть внутрь себя: вот я какие песни люблю, братцы, если б чего, я и у Кертица в ”Касабланке” снялся заместо Хамфри Богарта… А сам такой на обложке в белом сюртуке. Эх, Игги, если б не было тебя, на кого было б любоваться, хочется спросить.

Chris Norman – Time Traveller (2011)

Это история о том, чем кончается разочарование. Когда твоя юность проходит частично под его песни, а потом он начинает безостановочно гнать сентиментальную попсу для пенсионерок, артиста хочется назвать недоделанным жиголо, плюнуть на него и забыть, даром что новой и разной музыки было столько! Потом он стал ездить к нам, выступая на днях разных городов и неизменно хэдлайнерствуя на вечеринках РЕТРО Фм. И вдруг неожиданно выпустил такой классный альбом, в котором смешал песни T.Rex, Ronettes, Rolling Stones, Offspring, Snow Patrol и еще черти кого, что стало странно: где же ты прятался, мил-друг, зачем пел всю эту немецконаписанную муйню, на кой черт тебе была нужна Midnight Lady?! Теперь вот должен выйти новый альбом с авторскими песнями. Небось опять плохой. Но даже если на старости лет Крису удалось схорошо спеть чужие песни, это многое искупает. Не все, конечно. Но многое.

Johnny Cash – American IV: The Man Comes Around (2002)

Его называли “Человек в черном” за страсть именно к этому цвету в выборе одежды. Он был легендой музыки кантри, но терпеть не мог эту ассоциацию; ему казалось, что он и больше, и шире, и глубже этого стиля, посконно-американского и очень герметичного. Он вел телепрограммы, выступал в тюрьмах, а когда в начале 90-х оказался в странной ситуации (быть легендой и идолом, но без контракта и стимула записывать новые альбомы – это странно, правда), случай свел его с волосатым-бородатым Риком Рубином, который точно знал, где выход. И тогда Джонни Кэш начал записывать песни других артистов, и звучали они так, что артисты эти, казалось, должны ему денег за новую – и лучшую! — жизнь своих песен.American IV – cамый пронзительный, самый страстный и убедительный из этих альбомов. Песни Nine Inch Nails, Depeche Mode, Cаймона и Гарфанкела, Eagles, The Beatles здесь соединились в какую-то очень точную и возвышенную – и в то же время безжалостно саморазоблачительную – автобиографию Кэша. И когда, казалось, уже нет сил выносить эту правду о себе, рассказанную старым человеком со скрюченными артритом пальцами, он вдруг ухмылялся и пел старую английскую песенку, ту, которую пели друг другу дежурные по лондонским крышам, выходившие по вечерам тушить зажигательные бомбы нацистов. “Мы встретимся снова”, — пелось в ней, — “не знаю где, не знаю когда, но я знаю, каким-нибудь летним днем мы встретимся снова”. Он умер через год, а песня эта все звучит и звучит невероятно щедрым обещанием того, что там, за чертой, есть что-то, что не дает нам по-настоящему, до судорог бояться смерти.