Люди

Не стало Леонарда Коэна

Артем Липатов Артем Липатов
Его последняя леди пришла к нему и забрала с собой навсегда раньше того момента, когда мы сможем с этим примириться

Хрупкость жизни в очередной раз подтверждена уходом Леонарда Коэна. Он был властителем глубин человеческой души и кровоточащих любовей и страстей. Под темно-серым костюмом, в недрах его голоса бурлил поток эмоциональных бурь, которые бы сдули прочь любого канатоходца чуть меньших умений, чем он. Мы будем скучать по его вызывающей стойкости — но все, кто идет этим путем, должны неуклонно следовать одним ит тем же уравнивающим правилам жизни и смерти. Пусть Господь дарует ему мир… навсегда.

Юсуф Ислам (Кэт Стивенс)

Смерть Леонарда Коэна оказалась не так внезапна, как кончина Дэвида Боуи в начале года — но ничуть не менее болезненна. Рискну даже заметить, что более — несмотря на то, что карьера обоих длилась примерно одинаковое количество времени, Боуи был артистом более элитного свойства. Это не значит, что Коэн был народнее — он был прежде всего поэтом (в то время как Боуи был именно артистом), а слово, особенно положенное на музыку, доходчивей образа, потому что апеллирует сразу к уму и сердцу, минуя глаза.

Образ "мудрого старика", которым Коэн запомнился тем, кто слушал его последние лет 15, на самом деле обманчив, но юношей, да и молодым человеком мы его не знали. Он всегда был взрослым — и когда в 1969-м пел песню русской Анны Марли, сражавшейся во французском сопротивлении, и когда в 1977-м называл себя "дамским угодником", и когда в 1992-м взывал к чуду. А стариком стал совсем не так давно — и стариковость его была хрупкой, церемонной и в то же время внутренне бесшабашной, вплоть до момента, когда он написал Boogie Street.

Два его романа, которыми так любят козырять эрудиты — чтение нелегкое, не для всякого, они родом из тех 60-х, что были путаны и отчаянны, где мешались Кафка и травка. Стихи — дело другое: слава Богу, они изданы по-русски и по большей части в хороших переводах. Я говорю не о текстах песен — о стихах большого, настоящего поэта, который написал отнюдь не только "Аллилуйю" и даже не только "Танцуй меня до конца любви".

Рискну сказать банальность, но казалось — он вечный. Даже когда совсем недавно Дэвид Ремник цитировал его слова о "готовности к смерти", это выглядело странно и нелепо: все помнят, как лихо он вставал на колено перед залом Дворца съездов — а ведь ему было 76. Но его последняя леди пришла к нему и забрала с собой навсегда раньше того момента, когда мы сможем с этим примириться.

Он, этот момент, не наступит никогда.

Загрузить еще