Понаехали тут: Юлия Рыженко

Откуда: Петушки

Как давно приехала: 11 лет

Профессия: фотограф

Адрес в Москве: Третьяковская

Остаться в своем родном городе означало бы для меня личный крах. Хотелось красивой жизни, а если честно, просто не было другого выхода.

В городе Петушки нет ничего, кроме дурной славы и разбитых дорог: нет вузов, нет работы, нет перспектив. И даже памятника Ерофееву уже тоже нет. Был гипотетически — привезли, показали, юбилей, трали-вали. Это один из самых проворованных городов, какие я знаю. Один из самых унылых, безработных, разбитых и непричесанных.

В Москву я попала благодаря интеллигентным родителям. Папа — художник. Две его лучшие подруги — лучшая учительница района по истории и лучшая учительница района по английскому. Поэтому к концу школы у меня было два сильных предмета — английский и история. Ну и рисование, конечно. Выбор определен был сам собой, и я пошла на истфак МГУ.

Это было самое прекрасное время, хоть и безденежное. Я жила в общежитии на проспекте Вернадского, 37. Мы питались дешевые пельменями и "гавайской смесью" за 23 рубля. На первое у нас был бульонный кубик с дошираком. Если готовили по-серьезному, то сторожили кастрюли — в общежитии из супа могли вытащить курицу, что неоднократно случалось. Жили своебразной общежитской комунной, каждый вечер ходили друг к другу в гости, просыпались в разных постелях.

Мне везло: какое-то время я жила с девочкой с Камчатки. Раз в пару месяцев ей присылали посылку с родины, поэтому был период, когда у нас не переводилась икра и камчатская рыба. На нее даже иногда не хватало хлеба, и икра часто пропадала в своих трехлитровых банках. Однокурснику из Краснодара присылали коробки с фруктами, сыры и колбасы. Малчику из Хакасии — куски замороженого мяса. Подруге из Анапы — пятилитровые канистры южного домашнего вина. Мы ходили встречать посылки — как правило, на Казанский вокзал. Это были праздники.

А будни были сложной учебой, бесконечными походами в библиотеку и попытками с наименьшими потерями справиться с очередной сессией. Было трудно, правда. Преподаватели старой советской закалки морили нас томами Ленина, учительница по латыни зверела от плохих переводов Катулла, лекции по какой-нибудь методологии навевали сон. Сломанные ножки кроватей мы подпирали наиболее нелюбимыми книгами.

Все крутилось в районе Юго-Западной, Университета и проспекта Вернадского. Мы устраивали пикники в парке на проспекте Вернадского, ресторан Рональда МакДональда на "Юго-Западной" был самым шикарным местом студенческих встреч. После "Му-му", конечно. Потому что ели мы, повторюсь, гавайскую смесь, намазывая на нее иногда икру.

Я однажды сдружилась с двумя мальчиками, страдавшими клептоманией. Они тащили все, что плохо лежало. Как-то раз они при мне стащили толстую пачку пригласительных кинотеатра МДМ. В итоге всю осень мы с половиной курса ходили на все фильмы подряд. А если не нравилось, выходили уже через 10 минут. Потому что билеты не кончались.

Однокурсники-москвичи нам часто завидовали. Всячески ухитрялись остаться у нас на ночь, прятались от комендантов по шкафам и пожарным лестницам.

Наш курс раскололся по компаниям, и компания тех, кто жил в общежитии, была самой сплоченной. Мы привыкли есть из одной тарелки и спать на одной подушке. И эти друзья до сих пор мои самые лучшие.

Я помню прекрасно первые дни после поступления. Мы с одноклассницей приехали оформлять общагу. Оказалось, что нужна оплата за три месяца вперед, пришлось отдать все, что было по карманам. Почти два дня мы ждали подмоги от брата подруги. Двухрублевая лапша и буханка хлеба — все, что мы могли купить. Это было первое знакомство с московскими ценами. Но тогда даже такие эпизоды казались романтикой.

А на самом деле студент всегда найдет, где сэкономить. И в Москве можно жить очень экономно, если готовить условно "гавайскую смесь". Главное, устоять перед всеми соблазнами большого города, а это трудно.

Я привыкла ко всему за 11 лет. Я скорее прихожу в ужас, когда выезжаю куда-то далеко за пределы Москвы, когда понимаю, что можно жить на скромные деньги и ни в чем не нуждаться. И что люди живут иногда за втрое меньшую мою зарплату и умудряются покупать себе машину, обеспечивать будущее детям. Единственное, чему я так и не научилась в Москве, — это экономить.

Я помню, в начале 2000-х Москва застраивалась лужковским барокко. На моих глазах, как грибы, росли стеклянные космические нечто — вроде "Университи" и других "сити", под которые закатывали асфальтом газоны. В центре появлялось много уродливых зданий, с каждым годом все больше.

Парк "Музеон" я нашла случайно, тогда там не было никаких садов Семирамиды. Это действительно отвечало названию "кладбище памятников" — такая грусть, деревья, засиженные птицами, брошеные памятники.

Помню "Красный октябрь", каким он был лет 6 назад. Здесь нестерпимо пахло какао, как будто носом в коробку залез. Единственное, что здесь было, — ныне закрытый клуб "Рай" и прекрасный шоколадный магазин, на месте которого сейчас "Стрелка". Никогда бы не подумала, что буду здесь работать.

Я помню, что были троллейбусы без турникетов, и долгое время мы ездили в университет совершенно бесплатно. Тогда же я очень много, очень много гуляла по Москве — когда можно было ездить бесплатно, и не было никакой работы.

В Москве слишком много людей. Машин. Хаоса много, шума. В этом плане я люблю иногда возвращаться в родные места, где я жила в маленьком доме на 8 кваритир. С садом. Можно было вишни с ветки рвать прямо с балкона. Тут такого нет. Ни вишен, ни балкона.

Не уверена, что останусь в Москве. Люблю Европу, а точнее, Балканы. Я надеюсь уехать в долгое-долгое путешествие по Балканам. Снять какой-нибудь длинный фотоэпос — кропотливо собранную историю жизни людей на Балканах. А пока Москва. Ближайшие года два-три. Может быть, меньше.