Теория большого взрыва: что нужно снести в Москве?

Сергей Ситар,

архитектор,преподаватель МАРШ

Наверное, если пытаться ответить на этот вопрос в общем, то надо иметь в виду, что архитектура — может быть, как никакая другая часть общества — отражает его сознание. Она является зеркалом политической системы, экономической системы, уровня развития технологий и так далее. В этом смысле она есть некоторое телопродолжение того сообщества, которое населяет ту или иную территорию. Поэтому операции на этом теле для архитектора — то же самое, что хирургические операции. Понятно, что, чем меньше мы это тело кромсаем, тем лучше, органичнее оно развивается. Поэтому в принципе я к любым сносам отношусь очень осторожно и считаю, что во всех случаях, когда можно что-то сохранить и реконструировать, лучше выбрать этот вариант.

Наша архитектура очень страдала от того, что роль заказчика была монополизирована. Фактически, та катастрофа, которая произошла с Москвой в XX веке, — это отражение той политической катастрофы, которую мы пережили. И если это улучшать, то это надо улучшать не таким волюнтаристским жестом — не монополизировав опять, по-новому, право принятия решений, а засчет органического роста, изменения самого общества и механизмов принятия решений, демократизации политического процесса и изменения процесса планирования, т.е. вовлечения как можно большего числа людей в решение этих вопросов.

Игорь Сайфуллин,

бюро «Рабочее название»

Сразу нужно снести все говно вокруг Курского вокзала, заборы и промышленные объекты в пределах третьего кольца.

Любое настроенное ушлыми предпринимателями. «Атриум» — не самое плохое, мне кажется, можно начать с малого, оставив большие вещи. Например, здание «Лукойла» мне не нравится, еще высокие стеклянные здания в центре.

Алина Сапрыкина,

арт-директор Центра Дизайна Artplay.

Мне кажется, вопрос нужно ставить не так, а «Какие здания нужно сохранить?». Каждое здание старое, старше начала XIX века надо бережно хранить. Их всех нужно просто описать, надо, чтобы общественность за ними внимательно следила — не когда к ним подкатывают бульдозеры, когда кто-то конкретно на них покушается, а постоянно, чтобы было представление об архитектурном историческом облике города. Нужны описания, исследования — что находилось в такой-то усадьбе или каком-то другом пространстве. Когда проезжаешь те же особняки — смотришь, какие-то туристические фирмы в них расположены, ведь это ужасно, черт знает что. А на самом деле там исторически они имеют отношение к литературной жизни, к дворянским эпохам. Это нужно исследовать. Кажется, что это как будто не интересно публике, этим не занимаются — а потом удивляются, почему это сносят. Есть эти дома или нет их — это никого особенно не волнует. Пренебрежение к истории города, пренебрежение к историческим зданиям города — повсеместно.

А вот новые здания, скажу вам, все чудовищны. То, что построено в лужковскую эпоху, я даже не хочу перечислять. Тот Военторг, который сейчас, я считаю, однозначно надо снести. Кроме того, я бы расчистила Манежную площадь от того ужаса, который находится под ней. Ну это невозможно — большую, красивую площадь, какой она была, застроили непонятно чем.

Еще вот что. Я бы не строила и снесла все, что уже построено в плане торговых центров возле вокзалов. Там были роскошные площади — начиная с той, на месте которой стоит сейчас «Атриум» на Курской, продолжая Киевской и Павелецкой, тем, что там сейчас строится (если это ещё можно остановить). Площадей, парков не хватает, открытых чистых пространств, как не хватает внимания, заботы и исторической архитектуры.

Игорь Чиркин,

архитектор, лауреат на звание лучшего молодого архитектора в конкурсе «Премия Авангард»

Мне кажется, в этом и проблема, сносить не строить. Что есть уродство? В моем представлении в принципе в каждом здании есть что-то уродливое.

Я бы исходил из того, что больше всего раздражает в городе, что наиболее деструктивно к среде.

Во-первых, это «Европейский». Здание имеет довольно-таки специфический вид, а во-вторых, оно стоит на месте, которое должно быть общественным (а торговый центр — это искаженная форма общественного пространства, и это плохо).

Такая же претензия у меня к ТЦ «Атриум». Эти два — наверное, самое раздражающее из того, что приходит в голову.

«Донстрой»? Да, в принципе, конечно, большая проблема в том, что делать с их новостройками. Если подходить к этой проблеме по-человечески, то надо понимать, что там уже есть сложившаяся инфраструктура, что там живут люди, так что просто так взять и снести их, наверное, нельзя. Но вопрос, что с ними делать, — это та задача, которая будет перед архитекторами буквально через десять лет. Вот этот пейзаж из высоток на Поклонной горе (я не уверен, «Донстрой» ли это, но тем не менее), «Триумф-Палас» и тому подобное — эти здания создают некоторые проблемы, визуальные и транспортные. Непонятно, что с этим делать дальше. Но насчет того, чтобы сносить — я не знаю.

Оскар Мамлеев,

архитектор, преподаватель МАРШ

Вопрос провокационный, я и так уже являюсь своего рода пугалом.Вы знаете, недавно совершенно проходил конкурс «Под крышей дома твоего» на Брестской. Я был в жюри. И когда было вручение наград, я сказал фразу, которая, наверное, является ответом на ваш вопрос: с одной стороны, меня очень радует, что появляются новые ребята, с другой стороны — печалит, что мы единственная страна, где в XX веке на конкурс современной архитектуры представляются копии — причем испорченные копии — архитектуры XIX века. Я предпочитаю, чтобы их не строили — а может быть, и сносили те, что были построены.

Возьмите комплекс около Курского вокзала, возьмите то, что стоит в начале Арбата напротив «Праги», торговый центр на площади Восстания. РИА Новости и Кремлевский дворец съездов — нет, это все-таки, символы эпохи.

RoyalCheese: Перечисленные новостройки — тоже символ эпохи.

Конечно, это все надо разбирать более подробно. Если брать конкурс и вообще, все, что происходило вокруг ЦДХ, мы вспомним, что говорилось, что он портит взор и так далее. Юмор в том, что я вместе с Розановым был победителем (хотя разные мастерские и разные совершенно проекты) в конкурсе по реконструкции, который был 7 лет назад. По прошествии времени мне сейчас нравится больше даже не наш проект, а проект Бори Бернаскони. Но то здание надо оставить в покое — у нас сейчас достаточно проблем, сначала надо решить их, а потом, возможно, продолжить дискуссию и обсуждать более сложные вещи.

Александр Бродский,

архитектор, преподаватель МАРШ

Мне досаждает огромное количество зданий, но я не готов говорить об их сносе так, с ходу. Раз уж построили — наверное, лучше просто таких больше не строить. Есть масса историй, когда сносили и строили что-то еще хуже.

Не знаю, есть здания, которые меня расстраивают. Например, здание Министерства обороны меня когда-то сильно огорчило. Если бы можно было вернуть старый Военторг — я бы это сделал, но что теперь говорить.

К Новому Арбату у меня были гигантские претензии всю жизнь, но сейчас все так повернулось, что он уже просто перестал раздражать — появились новые болезненные точки. Но тем не менее, Калининский проспект — это то, что продолжает меня лично мучить.

Очень много зависит от расположения дома. Есть вещи, которые не нравятся лично мне, но кому-то они нравятся, и это тоже вполне правомерно. Если они расположены они на окраине — ради Бога. Если помещается где-то в центре, где рядом симпатичные и ценные исторические здания, — тогда это, конечно, очень плохо.

Кремлевский дворец съездов не вызывает у меня большой любви, но я к нему привык. Он был построен так давно, что я успел принять его как данность. Гораздо более болезненно воспринимаются вещи, которые происходят на твоих глазах. То есть, когда стоял красивый дом, а его снесли и на его месте построили что-то ужасное, это воспринимается гораздо болезненнее, чем что-то, что уже было.

Появление сталинских высоток было болезненным, одако те, кто родился при них, уже вполне спокойно их воспринимают.

Мне лично не симпатично то, что произошло в районе Белой церкви на Белорусской. Мне это место нравилось больше, когда она было самой высокой точкой на той площади. Она была еще сильно изуродована во время реконструкции, раньше здание очень отличалось от того, что есть сейчас.

Храм Христа Спасителя, по-моему, построен некрасиво. Сам по себе факт его восстановления — сложный вопрос, я не берусь судить; то, как его сделали — на мой взгляд, это некрасиво и нехорошо. Я не знаю, как его можно было бы сделать красиво и хорошо, но мне кажется, можно было бы постараться приблизиться к оригиналу. То, что получилось, абсолютно лишено очарования и вкуса.

Алексей Муратов,

главный редактор журнала «Проект Россия»

Мне кажется, пока надо все оставить. Если не разваливается — пусть стоит. Я считаю, что эстетика — не повод для сноса. Сносы можно вести в роскошные времена, когда мы не испытываем нехватки ни в каких ресурсах. Сейчас время не для того, чтобы сносить, а для того, чтобы приспосабливаться. В том числе и эстетически можно приспособиться. Я думаю, что при определенной фантазии все можно облагородить, изменить точку зрения на тот или иной объект.

Понятно, что Москва — это не такой город, где можно говорить об эстетике, но все равно меня больше всего не устраивают не здания, а те пространства между ними, которые называются «общественное пространство», «городской партер» — парки, сады.

Знаете, что я бы снес? Все заборы в центре, они меня возмущают просто. Раздражают зеленые цвета, в которые они окрашены. Вот эти все так называемые объекты цветового дизайна я бы снес.

Ольга Троицкая,

архитектор

Наверное, я бы снесла комплекс, который на Павелецкой набережной — там больше пяти зданий — и на какое-то время бы успокоилась. Просто и меня, и моих коллег несказанно раздражают эти сооружения. Просто какая-то беда.

«Атриум» тоже чудовищный. Но он производит впечатление деревянного временного сооружения — ну вот на лед его поставили, и вот то ли он рухнет, то ли его снесут. Я правда думаю, что он деревянный. такой, знаете, вот летом, пока дождей нет, он стоит. Он уже несколько лет стоит? Я как-то на него не обращала внимание, а когда увидела, то точно помню, что он произвел на меня такое вот впечатление.

Никита Токарев,

директор архитектурной школы «Марш»

Ой, не знаю. Лучше бы назвать хорошие здания, а не плохие. Ну, мне страшно не нравится «Сбербанк» на острове, вот как с Васильевского спуска спускаешься — торчит такой дом. Торговый центр «Европейский», торговый центр «Наутилус» на Лубянке. Ну, донстроевская Китайская стена на «Беговой». Хватит?

Евгений Асс,

ректор архитектурной школы МАРШ

Знаете, мне много людей не нравится, но это не значит, что я собираюсь их убить. Мне не нравятся многие книги, но я не буду их сжигать. Мне не нравятся многие здания, но я не считаю себя вправе настаивать на их сносе.

Реконструкция — может быть, да. Но это все — наша жизнь, вот как мы живем, такие здания у нас.

Если они не разваливаются сами — то почему их сносить? Понимаете, для того, чтобы снести, нужен какой-то резон. Какие резоны могут быть? Если разваливается, то да, его надо убрать. Я не знаю, что для вас значит «портит внешний вид». Вот ваш внешний вид портит эта маечка, что ж ее — разорвать и выкинуть?

Я очень опасаюсь вкусовых суждений. Лужкову тоже кое-чего не нравилось — пожалуйста, разломал гостиницу «Москва», Военторг улучшил. Вот так вот, да? Нормально? Завтра мне это не понравится, послезавтра — то не понравится. Знаете, города не останется. Каждому чего-нибудь да не нравится.

Снежина Асс,

архитектор

Ну вообще ломать — конечно, не строить. Зданий много, которые нужно снести. Но жалко. Труд вложен, деньги. Я не такая яростная. Ну построили говно — жалко.

Royalcheese: Какое конкретно говно лучше было бы не строить?

«Дом музыки». Да, да. Это очень противное. А еще очень противное — на Лубянке этот домик. Ну какой-то дом такой дурацкий, с магазинами. На самой площади. На углу, напротив Детского мира, стоит такой дом, в несколько этажей. Вот, да, «Наутилус».

Ну, потом, я бы снесла дом «Патриарх» первым делом, потому что он у меня под боком. Видеть его не могу. Но жалко, с другой стороны, жалко. Можно кое-чего просто подправить, необязательно сносить. Кое-какие красоты убрать.