Мост из постсовременности к гиперреальности: Жан Бодрийяр об эпохе постмодерна

15 декабря 2021

Эре постмодерна свойственна избыточность, многозначность и непостоянство значений. Редакция Royal Cheese о современной культурной среде и ее свойствах.

Постсовременность характеризуется, в первую очередь, переходом от сугубо материального производства к доминированию мира идей за счет развития информационных технологий.

Постмодерн — это «эпоха избытка», в которой не хватает ясности из-за мультивариантного числа значений и интерпретаций, понимания личных перспектив и устойчивости внешних оценок.

Культура постмодерна

Переход к постиндустриальному обществу, по мнению большинства исследователей, начался с конца 50-х годов XX столетия.

Ж. Лиотар трактует постсовременность как культуру «хеппенинга» — абсурдного театрального действия в формате импровизации, и отмечает утрату «веры в разум и прогресс», что было опорой предшествующей эпохи модерна.

Идеи прогресса, разума и эмансипации личности центральные в «Новом времени», французский философ-постструктуралист Жан-Франсуа Лиотар называет их основными метаповествованиями — универсальными концепциями, доминирующими в культуре.

В эпохе постмодерна же эти идеи подвергаются насмешке из-за возросшего числа нерешенных глобальных вопросов, исчезновения смысла в человеческой деятельности и подмене основных понятий, которые были свойственны предыдущим столетиям.

Проблемы эпохи постмодерна связаны, в том числе, с социальными и нравственными изменениями, это:

информационные перегрузки, ведущие к состоянию перманентного стресса;
тотальная включенность личности в информационно-технологическую сферу;
манипуляции массмедиа сознанием людей;
погружение человека в виртуальные миры (фильмы, сериалы, компьютерные игры и т.д.).

Привычная физическая среда разрушается, изменяется характер взаимодействия между людьми, что ведет к переменам в общественной жизни. Арнольд Тойнби, английский историк и социолог, характеризуя эпоху постсовременности, утверждает, что она связана с постоянным беспокойством, иррациональностью и чувством беспомощности.

Постмодерну также свойственен «познавательный эклектизм», создаваемый медиа. Именно он закрепляет бездумное потребительское отношение к объектам искусства и культуре в ее общем виде.

Что мы такое? Выбираем название для нашей эпохи

Знаковое или символьное потребление

Основная черта постмодерна, которая наиболее примечательна по сравнению с другими, — это потребление. Причем не только вещей, которые удовлетворяют человеческие потребности, но и знаков или символов. Именно эта идея лежит в основе теории Жана Бодрийяра, французского культуролога и философа, посвятившего жизнь изучению свойств новой реальности.

В философско-художественном эссе «Америка», написанном в 1986 году, Бодрийяр описал модель потребительского общества, которая является ориентиром европейских стран, и отметил, что именно «американизм» и есть постсовременность, в которую вовлечена сегодня каждая нация без исключения.

По его словам, американизм — это та самая модель, в которой на первом месте потребление, а не производство, идеология замещена пиаром, а мораль и нравственность отменены, т.к. в них больше нет нужды.

Бодрийяр считал, что потребительское общество в постмодерне положило конец потребностям в традиционном смысле, поскольку предметы потребления утрачивают свою пользу. На сцену же выходит «знаковое потребление», которое и подменят реальность гиперреальностью — искусственной виртуальной действительностью, которая характеризуется утратой чувства реального.

Бодрийяр посвятил множество работ изучению знакового потребления и отмечал, что подобная система включает в себя не только вещи, но и природу, время и пространство, т.е. все, что окружает человека. Более подробно о символьной системе потребительского общества Бодрийяр пишет во многих своих работах, например, таких, как «Общество потребления», «Система вещей», «Символический обмен и смерть», «Симулякр и симуляции».

«Капитал» в комиксах, философия в шутках, записки психиатра: карантинный мастрид от редактора

Что такое симулякр

Стержнем теории Ж. Бодрийяра является концепция символического обмена, которая и приводит его к утверждению гиперреальности.

Гиперреальность — это симуляция, в которую включается каждый член общества, в ней грань между реальностью и символическим миром идей стирается, а каждый объект становится симулякром, т.е. образом, за которым стоят наполняющие его идеи.

В качестве иллюстрации наступающего преобладания симулякров, т.е. идей над реальными объектами, может послужить пример с NFT: так, в марте 2021 года американская блокчейн-компания Injective Protocol выкупила картину Бэнкси у картинной галереи, а затем представители компании сожгли шедевр в прямом эфире, сделав тем самым его исключительно виртуальным активом с помощью блокчейн-технологии OpenSea. Именно так сегодня виртуальные объекты могут стать буквально более реальными, чем предметы искусства, существовавшие когда-либо в материальном виде.

Картина Бэнкси стала симулякром в полном смысле этого слова — исключительно виртуальным объектом, у которого нет аналога в реальности. К слову, стоимость картины после ее виртуализации моментально выросла в разы. Представители компании выкупили ее за 95 000 $, а на торгах, состоявшихся в марте 2021 года, NFT сожженной картины была продана за 400 000 $. Кстати, на ироничном черно-белом рисунке британского уличного художника Бэнкси как раз изображена сцена аукционных торгов.

По Бодрийяру, грань между реальным и воображаемым стирается, а политическая и экономическая сферы, отношения и секс приобретают новую окраску и становятся гиперреальными: главной становится иллюзия доброты, а не сама доброта, иллюзия свободы, а не сама свобода и т.д.

Реальные события, в которых раньше можно было поучаствовать от первого лица, подменяются новостями, рассказами о событиях через сотни и тысячи информационных каналов СМИ.

Идея симулякра не является новой, в более простой форме о ней говорил еще Платон, имея в виду «копию копии», искажающей свой изначальный прототип. Именно по схожести с оригиналом, согласно размышлениям древних философов, можно познать истину.

Симулякр — это видимость того, чего на самом деле нет в реальности. Действительность постепенно начинает заменяться символами и знаками, т.е. симуляцией, а мир постепенно превращается в огромную компьютерную игру, в которой через подмену первоначальных объектов очень сложно добраться до исходника.

Как считает Бодрийяр, образ, который несет в себе компания через идеи, ее имидж — это и есть симулякр, знаковая реальность, имеющая большее значение, чем реальность. То, что предприятия транслируют в мир, и информация, которая попадает о них в СМИ через PR-службы, является более важным и ценным звеном, чем то, что они на самом деле представляют собой и реализуют в действительности.

Работа «Симулякры и симуляция» Бодрийяра начинается с фразы, которая емко объясняет, о чем идет речь: «Симулякр никогда не скрывает правду, он и есть правда, которая скрывает, что ее нет».

Картины горят, их цена растет: цифровой сюрреалистичный мир NFT

Бодрийяр о гиперреальности и «обольщении» симулякров

По Жану Бодрийяру, гиперреальность — это такое свойство системы, когда информации об объекте больше, чем стоящего за ним смысла. Любая трансляция по ТВ, как утверждает исследователь, «существует вне всяких естественных связей с окружающим». В связи с чем может возникнуть вопрос: может, этого события и не было — если ты не был свидетелем события воочию, как понять, что оно вообще происходило?

Философские рассуждения могут привести пытливый ум к вопросу о том, существовали ли события, о которых пишут в учебниках истории, и если они существовали, с какой целью подает факты автор именно в этом виде. В чем он хочет убедить читателя и на какую сторону стремится переманить?

В своем эссе «Войны в заливе не было» Бодрийяр писал о том, что антииракская кампания 1991 года стала первой в мировой истории «виртуальной войной», цель которой — не завоевание территорий и доминирование, что могло быть в этом случае политической целью, а сама война, ее статус, смысл и будущее. Бодрийяр уверен, что она не имеет никакой другой цели, кроме как доказать собственное существование зрителям по ту сторону экрана телевизора. Он называет это кризисом идентичности, который касается существования каждого из нас — сказать «я есть» этому миру. Другой цели у этой войны нет.

В эссе он пишет: «Все мы заложники медиаугара, заставляющего нас верить в войну так же, как когда-то в революцию в Румынии, и мы помещены в симулякр войны, словно под домашний арест».

«Война, вместе со всеми своими военными фальшивками, предположительными солдатами и генералами, предполагающими экспертами и телеведущими, которые постоянно спекулируют на ее тему целыми днями на наших глазах, словно вертится перед зеркалом: достаточно ли я хороша, достаточно ли эффективна, достаточно ли эффектна, достаточно ли совершенна, чтобы выступить на арену истории? Конечно, эти полные беспокойства вопросы усиливают неопределенность относительно того, разразится ли она вообще. И именно эта неопределенность расползается по нашим экранам, как настоящее нефтяное пятно».

В эпоху постреальности каждое событие становится частью зрелища: выступления политиков и журналистов чередуются с рекламой тампонов и таблеток от кашля, что «уравнивает» между собой демонстрируемые сцены.

Массмедиа через симулякры, основными чертами которых являются экстаз, избыточность эстетики, соблазн, создает «транспозиционность», т.е. переход через границу от невозможного к возможному. Бодрияйр сравнивает обольщение симулякров с сексуальным обольщением.

Экстаз и эстетическое «ожирение»

Этот соблазн, в объятьях которого находится каждый человек постреальности, кажется, никогда не будет удовлетворен. Так, Бодрийяр раскрывает природу такого обольщения на примере покупки вещей по кредитной карте, когда человек «одновременно с приобретаемой вещью поглощает и принимает на свой счет миф о магической функциональности общества, способного предоставить ему такие возможности немедленной реализации желаний».

Рано или поздно срок платежа приходит, и для психологического облегчения человек радует себя очередной покупкой в кредит, что повторяется бесконечно снова и снова.

Философ утверждает, что соблазн в изобильном обществе и бесконечной веренице совершенствующихся товаров и услуг подменяет экзистенциальный смысл существования человека. Вместе с этим получается, что смысл жизни у человека в обществе потребления полностью отсутствует и заменяется мнимыми несуществующими ценностями мира идей.

Именно пресыщение рождает в человеке чувство неудовлетворенности, что приводит к отсутствию желаний и апатии. Получить удовольствие современному человеку сложнее, поскольку он всегда находится в сопровождении спецэффектов кинофильмов, неоновой рекламы, изобилия товаров, высокой скорости передвижения и т.д. Порадовать человека современности может только что-то сверхсовершенное, сверхновое, то, что он еще не видел до.

Симулякр при этом предполагает изобилие эстетического, что ведет, как пишет Бодрийяр, к «ожирению» от эстетики.

Постмодерн — это эклектика, существование одновременно множества разных стилей, эстетических форм, культурных кодов и знаков, смешение жанров. Так, например, японские и арабские мотивы становятся популярными в Европе. Культурная полифония, изобилие ведут к ощущению Вавилона, когда за символом культуры не видна сама культура.

Эстетика симулякра ведет к стиранию границы между плохим и хорошим, грани размываются, а крайностей в постреальности не существует. Стирается противопоставление между красивым и уродливым, черным и белым, добром и злом, человеческим и нечеловеческим и т.д.

Потребление и манипуляция знаками

В книге «Система вещей» Бодрийяр отмечает, что потребление — это систематическое действие, смысл которого в манипулировании символами: «Чтобы стать объектом потребления, вещь должна сделаться знаком».

Сегодня потребление товаров — это зачастую желание обладать престижем, статусностью, которую несет в себе вещь. В отличие от прошлых столетий, где в первую очередь ценилась функциональность предметов.

Знак как объект потребления — это не само счастье или престиж, а символ счастья и престижа. Бодрийяр отмечает, что люди находят связь между собой через культурные коды, связанные с одними и теми же объектами потребления, а не с демократическими ценностями, как это было несколько столетий назад. Потребление «обеспечивает дифференциацию людей и их сходство, заданное определенными потребительскими моделями».

Потребляемые знаки образуют «язык», который позволяет общаться с окружающими, потребительская корзина может рассказать о человеке гораздо больше и красноречивее, чем сам человек.

Символьное потребление неизменно ведет к нарушению социальных связей, что Бодрийяр, в свою очередь, называет «концом социального», т.к. не социальное происхождение или положение различает людей, а потребляемые ими знаки. Социальные процессы в обществе начинают регулировать СМИ. Так, искусственный мир массмедиа нарушает привычные процессы социализации человека.

Славой Жижек, словенский культуролог и социальный философ, также отмечает, что отличие посткультуры в том, что в связи с массовой медиатизацией человек теряет связь с реальностью: реальный объект превращается для него в искусственный, он становится только зрителем событий. Фильм о глобальной катастрофе и новость о мощном землетрясении, унесшем десятки тысяч жизней, становятся для него одноранговыми.

По словам Жижека, «окончательная истина капиталистической утилитарной бездуховной вселенной состоит в дематериализации самой «реальной жизни», в превращении ее в «призрачное шоу».

Философ пишет о возможности антропологического кризиса, в чем созвучен с Бодрийяром. Человек, который погружен в медиасреду, становится ее продуктом, что формирует так называемое «экранное поколение»: реальная жизнь людей заменяется виртуальной, наблюдаемой с экрана монитора. Люди становятся зрителями, и им кажется, что они живут в тот момент, когда на самом деле они только имитируют жизнь. В созерцании без действия человек становится пассивным и неспособным к тому, чтобы изменять реальность, воздействовать на нее.

Массмедиа позволяет человеку вживаться в образы, навеянные пропагандой и рекламой, которые создают симулякры и манипулируют тем самым массовым сознанием людей. Именно так симуляции ведут к появлению гиперреальности.

Дальше эти процессы будут более заметными, поскольку сейчас постмодерн находится только в начальной стадии своего развития, и нас ждут еще большие изменения и перемены в будущем.