«Мы называем себя панк-этнографами»: сооснователь лейбла Ored Recordings — о традиционной музыке Кавказа и ее синтезе с другими жанрами

Ored Recordings — лейбл, основанный друзьями из Нальчика. Булат Халилов и Тимур Кодзоков путешествуют по Кавказу и его окрестностям в поисках традиционной музыки. Ее ребята записывают в полевых условиях, а найденных ими артистов приглашают на фестивали не только в России, но и в Европе. В последнее время Ored Recordings вышли за рамки андеграунда и сегодня являются узнаваемыми, особенно в Москве. Royal Cheese поговорил с Булатом о целях лейбла, особенностях традиционной музыки Кавказа и возможности ее синтеза с другими жанрами.

Почему ты решил заниматься записью традиционной музыки народов Кавказа?

Я и Тимур Кодзоков, сооснователь лейбла Ored Recordings, выросли на экспериментальной музыке. Мы слушали альтернативную музыку, готику, блэк-метал, всякие психоделические штуки. Долгое время мы искали нечто подобное в своем регионе, но не находили. У нас и сейчас с независимой музыкой все не очень хорошо. В начале 10-ых мы обнаружили традиционную музыку. Это был ансамбль из Адыгеи «Жъыу»: не радийный, не попсовый, не ДК-шный формат традиционной музыки. Звучание нам показалось очень интересным и классным. Даже сам подход удивлял, ведь музыкантам было все равно станут они популярными или нет, они просто делали ту музыку, которую хотят.

Все это у нас вызвало аналогии с андеграундом. Поэтому мы захотели заниматься той музыкой, которая была в регионе. Эту музыку можно назвать максимально честной и эстетически она нам нравилась. Все получилось как-то само собой. Нам нравилось это звучание, не прилизанное, не причесанное. Конечно, такая музыка была в регионе, но ее никто не записывал. А те, кто записывал делали это попсово. Мы поняли, что нам есть, что сказать и поэтому начали записывать.

Ored Recordings отправляется в экспедиции, ищет следы культурного наследия, записывает его. Вы никогда не сравнивали вашу деятельность с научной? В чем отличия?

Нашу деятельность можно сравнить с научной. Хотим того или нет, но мы занимаемся этнографией. Однако у нас нет специального образования и нас интересуют не научные знания, а творчество. Ored Recordings изучает традиционную музыку для того, чтобы лучше ее понять, записывать и продвигать. Конечно, иногда мы публикуем статьи, но они не академические, а журналистские. Поэтому мы и называем себя DIY-этнографией или же панк-этнографией. Конечно, это просто яркий термин, который можно поставить под сомнение. В принципе, все термины можно подвергнуть сомнению. Главное отличие следующее: в науке музыка — объект исследования, а в нашей деятельности наоборот: исследование — инструмент для понимания и продвижения творчества.

К своей деятельности вы применяете термин панк-этнография. Объясни, что это значит?

Это когда люди, которых никто не просил, занимаются этнографической деятельностью.

Как вы ищите музыкантов? Расскажи об одной из самых интересных экспедиций.

Это самый популярный вопрос. Сегодня лейбл Ored Recordings стал известнее и люди сами предлагают кого-нибудь записать. За годы работы сформировалась база контактов. Например, мы хотим поехать в Дагестан записывать аварцев и для этого пишем своим друзьям, подписчикам и они делятся контактами. Есть друзья и среди научного комьюнити. Есть друзья из тех, кого мы уже записывали. Также помогает Ютуб, например, написал в поиске «Аварские песни» и, среди найденного, записанного на телефон, выбираешь что-то интересное. Дальше делишься роликом со знакомыми, пытаетесь установить личность музыканта или хотя бы село, в котором он живет. На самом деле, это нетрудный процесс. Большинство исполнителей рабочие люди, просто не представлены в творческом мире. Он не воспринимают себя музыкантами, они воспринимают себя носителями традиций.

Выделить самую интересную экспедицию не могу, каждая по-своему уникальна.

Почему вы записываете музыкантов в полевых условиях?

Полевая запись в экспедициях, как по мне, самый логичный вариант. Мы записываем не просто музыку, а конкретную ситуацию, ведь традиционная музыка существует только в контексте. Многие наши исполнители уже записывались в студиях, саунд получается совсем другой. Для нас запись в полевых условиях еще и эстетическое решение, ведь музыка получается естественной, в нее попадают различные звуковые артефакты, например, импровизации, звуки локации, где мы находимся. Исполнители не привыкли к такому естественному звучанию, они думают, что в живую можно исполнять для друзей, а издавать в таком виде нельзя. И Ored Recordings ломает стереотип о том, что музыка должна быть студийной для того, чтобы ее слушали.

Но в Нальчике один из наших основных проектов Jrpjej, записывающий посттрадиционную музыку, пишется в студии. Это лайв, но не в полевых условиях. Было бы странно подгонять все под формат экспедиции, когда мы все друзья, которые уже много лет работают вместе. Тут уже нужно просто собираться в тихом месте, студия идеально подходит, и в этих условиях является не инструментом, а всего лишь локацией.

Многие ваши музыканты — выходцы отдаленных регионов. Как они реагируют на предложение записать их творчество?

Бывает так, что ты находишь каких-то исполнителей, которые до этого выступали только перед друзьями или в местном доме культуры. Когда мы приезжаем, то многие реагируют шоком. Например, в Дагестане мы записывали табасаранского музыканта и у нас состоялся такой диалог:

— Я не понял, а вы че, ученые из Москвы?
— Нет, мы так, два типа из Нальчика.
— А вы табасаранцы?
— Нет, мы черкесы.
— А зачем вы будете меня записывать?
— Потому что у тебя музыка классная.

До этого он не думал, что его музыку можно слушать без опоры на национальную идентичность, учитывая только саунд. Это подкупает, люди начинают раскрываться. Для многих запись очень важна, ведь это помогает сохранить их культуру. В Азербайджане мы записывали исполнителей мугама (один из основных жанров азербайджанской традиционной музыки — прим.ред.), они звезды и в стране, и за ее пределами. Они нам были нужнее, чем мы им. В такие моменты они соглашаются на запись, понимая, что это поддержка их культуры. Так почему бы не уделить 2 часа своего времени нам?

Меняется ли жизнь музыкантов после того, как они начинают сотрудничество с Ored Recordings?

Все зависит от конкретного музыканта. Мы не тот лейбл, который ищет потенциальных звезд. К сожалению, или может к счастью, мы не можем гарантировать успех. Мы записываем, делимся со своей аудиторией, дальше все зависит от автора. Есть исполнители, чью жизнь мы поменяли, зачастую это черкесские традиционные музыканты. Благодаря нам они начали ездить на фестивали, получать за это деньги. Для многих исполнителей традиционной музыки большое удивление получать деньги за песни. Многие фестивали на территории СНГ устроены так, что ты платишь деньги, чтобы выступить. И это почему-то кажется нормальным. Но мы с этим боремся. Бывает, что наши музыканты выступают бесплатно, но чаще всего это впоследствии может дать какой-то фидбэк. В общем, мы показываем людям, что они могут прокормить себя музыкой. Сейчас, например, в этом русле двигается Алан Шеуджен и его все устраивает.

Понимает ли кавказская молодежь творчество ваших музыкантов и как оценивает работу Ored Recordings?

Это слишком общий вопрос, ведь молодежь разная. Например, в Москве наш лейбл гораздо известнее, чем в родном Нальчике. Это связано с несколькими моментами. Во-первых, у нас не развита музыкальная индустрия. К нам может приехать «Ария» или Носков из чего-то неформального, а местные играют в основном кавера, в общем, не самую интересную музыку. Люди не привыкли ходить на концерты, хотя хотят. У нас нет медиа, которые это будут освещать, уровень жизни недостаточно высок, людям чаще приходится думать про покушать. На творчество времени нет. Нас здесь хуже знают из-за не наработанных каналов информирования. С другой стороны, мы не хотим никому ничего навязывать. Ored Recordings создает музыку для всех, кто хочет это воспринять, независимо от национальности. Мы хотим донести, что традиционная музыка не в генах, а в культуре и принадлежит тому, кто этим занимается. Если черкесская музыка больше нужна в Москве, то пусть там и развивается.

Несколько лет назад Ored Recordings совместно с электронным музыкантом Moa Pillar сняли фильм «Костры и звезды». В предисловии к картине ты рассказал о трудностях подобного диалога культур. Почему ты считаешь, что эксперимент с синтезом не принес ожидаемого результата?

Ответ очень прост. Вышел очень хороший фильм, но музыкальной коллаборации практически не получилось. И это потому, что коллаб —  это диалог, две стороны, которые хотят сотрудничества и обе понимают язык друг друга. В нашем случае черкесские музыканты джемили и сотрудничали с Федей не из-за желания, а потому, что я попросил. И Федя тогда тоже не слишком погрузился в тему, оказался в условиях, к которым не был готов. Но фильм отличный, а значит, цель выполнена.

Как ты в целом относишься к синтезу традиционной музыки народов Кавказа с популярными жанрами?

К синтезу традиционной музыки, будь то кавказская или любая другая, я отношусь нормально, но, если это сделано не для того, чтобы поставить вишенку на торте своего творчества. Например, анатолийский рок. Есть традиционное наполнение, язык, но сделано это на почве психоделической музыки. В Индонезии очень много подобного, допустим, Senyawa, группа, у которой невозможно определить, где элементы традиционной музыки, а где элементы экспериментальной. Но чаще такой синтез выходит пошлым, люди используют традиционные мотивы там, где можно обойтись без них. Но это вкусовщина. С музыкой можно делать абсолютно все, но не факт, что она мне понравится. С другой стороны, она создается не для меня, но я не вижу ничего плохого в том, что конкретное произведение я назову дерьмом. Каждый имеет право делать музыку как хочет и реагировать на нее тоже может по-разному.

Стереотипно считается, что Кавказ — это один большой субъект, многие не видят разницы между Чечней и Дагестаном в культурном плане. Расскажи об основных отличиях в контексте деятельности Ored Recordings.

Да, различия существенны. В Чечне люди не знают, как обстоят дела с традиционной музыкой в соседних республиках. У нас в КЧР и КБР не знают, что творится в Чечне. Универсальна только поп-музыка, эстрада, но и у нее есть локальные особенности. Все республики — очень разные миры. В одно целое можно объединить Чечню Дагестан и Ингушетию, в другое поле отнести КЧР, КБР, Адыгею и часть Краснодарского края, а в третий раздел внести Ставропольский край и Кубань. Но даже внутри каждого сегмента существует очень много различий. Поэтому очень неприятно, когда все народы чешут под одну гребенку.

Расскажи об амбициях и перспективах вашего лейбла.

Сейчас мы больше сфокусированы на продвижении, а не экспедициях. Появилось много фестивальных предложений и коллабораций, что очень приятно. Ближайшее, что мы будем делать из больших проектов, поездка в Европу. Точно едем на фестиваль «Le guess who?», это наш любимый фестиваль. Возможно, поедем и на другие, пока не могу анонсировать. При этом не хочется оставлять и этнографическую деятельность, этого нельзя делать, это большая часть нашего проекта. Поездки дают нам новых исполнителей, которых мы можем записывать. Также много предложений по текстам, тесно работаем с порталом East East, работаем с Global Zomnia, пишем подкасты и статьи про панк-этнографию. Хочется, чтобы это превратилось в книгу, работаем над этим с Никитой Рассказовым. Как-то так.