В поисках нового Пушкина и Достоевского: почему в России XXI-го века не появилось ни одного великого писателя

12 января 2022

Рассуждение о проблемах языка, национальной идее в литературе и отличиях рэпа от классической поэзии.

Как жаль, что за фанфики не вручают серьёзные премии. Тогда у нашей литературы были бы все шансы вновь стать великой! А пока обычные писатели вынуждены спорить между собой за звание лучшего в местечковой яме российской литературы.

Яма здесь не в уничижительном смысле — просто свет мирового читательского признания сюда не часто попадает. А когда-то эта яма была вершиной золотого пика. Кто нас закопал?

Наследие второй половины XX-го века: Солженицын, Довлатов, Бродский

Последними на данный момент писателями, которые оставили не только след, но и целое наследие в мировой литературе, являются, по мнению многих, Солженицын, Довлатов, Бродский. А дальше у нас не пошло. В масштабах истории со времени работ последних великих литературных умов прошло не так много времени, XXI век вообще только вчера начался.

Но слишком разбаловала нас русская земля своими литературными дарованиями. Она как тот самый горшочек из сказки, который заливает нас сладкой кашей из блестящих поэм, стихов, романов и рассказов. Но на рубеже веков он внезапно иссяк. Хорошие писатели есть, и произведения они делают отличные, но назовёт ли их кто-то великими? Будут ли они в школьной программе хотя бы наших потомков? Про иностранных школьников я молчу.

Известные, но не всеми признанные

Есть у нас Людмила Улицкая и Дмитрий Быков. Первая получила несколько наград во Франции и пишет что-то похожее на сюжеты сериалов по России-1, но более чутко. Быков же, скорее, больше журналист и критик, чем писатель, и распространяется его творчество только внутри нашей литературной экосистемы.

Многие в пример приводят Прилепина и Пелевина. Но Прилепин пишет о чём-то болючем: о проблемах молодой семьи в России, о Донбассе, о маленьких деревнях из 90-х. Более лиричные сюжеты человека, выросшего на детективах и книгах-боевиках, мужская романтика. Поймёт и оценит ли зарубежный читатель такое? Пелевина же читают с большей охотой, и на сайте goodreads.com у него хорошие оценки и интересные комментарии:

«A mind-blowing, orgiastic blend of Buddhist philosophy and Russian humour»
Умопомрачительное, дикое сочетание буддийской философии и русского юмора.

Так один из пользователей высказался о романе «Чапаев и Пустота». Это типичный комментарий о работах Пелевина. Там его, как и у нас, считают чем-то вроде литературного фрика-философа.

Историческая проза и детективы Акунина, Юзефовича и Иванова тоже не выглядят спасителями русской литературы в глазах мировой общественности, хоть у нас они и заходят. А фантастику Лукьяненко и других талантливых авторов в этом жанре, который у нас находится на подъёме, никак не соотносят с творчеством Стругацких и Оруэлла.

Может быть, мир перестал читать

Предположу, почему всё так скудно. Первым делом я спросил себя: а может, мир совсем перестал читать, может, человек в состоянии осилить информацию только в форме мемов, твитов и тик-токов? Но вспомни Джорджа Мартина и возникшую благодаря ему «Игру престолов», тот же «Гарри Поттер» гремел не так уж давно. Ты вправе заметить, что эти книги были подкреплены мощным сопровождением в виде фильмов и сериала.

Поэтому я тебе приведу в пример китайского писателя Лю Цысиня, который в 2015 году получил американскую премию «Хьюго» за лучший фантастический роман года «Задача трёх тел». Сейчас это бестселлер! Много ты знал до этого момента китайских писателей?

Пишем не о том, о чем нужно

Может, дело в том, что наши основные темы и то, о чём мы пишем, не понять иностранцам? Но у гениальных литературных произведений есть одна особенность: их может читать кто угодно и когда угодно. Они высоко оценены в международном сообществе. Вспомним первое предложение из романа «Братья Карамазовы»:

«Алексей Федорович Карамазов был третьим сыном помещика нашего уезда Федора Павловича Карамазова, столь известного в свое время (да и теперь еще у нас припоминаемого) по трагической и темной кончине своей, приключившейся ровно тринадцать лет назад и о которой сообщу в своем месте».

Представь теперь, как оно выглядит на английском языке. Нам, носителям языка, не всегда просто работать с Достоевским — американцы вообще хватаются за головы, но читают и восхищаются даже сейчас.

Один из последних великих американских романов «Бесконечная шутка» Дэвида Фостера Уоллеса был издан в 1996 году. Перевели его на русский только в 2019. Это огромный 1300-страничный труд, которой непросто дочитать до конца, даже одну главу осилить тяжко. Он написан сложно, с большим количеством сносок, уточнений, а также с нелинейным повествованием.

Не все американцы его прочли, но те, кто смог, заявляют, что работа над словом и написанием проделана космическая. Действительно, кажется, что это недостижимый уровень мастерства, который можно оценить, даже если ты не отличишь Техас от Аляски. Вопрос адаптации сюжетов тоже отпадает.

Кризис формы или содержания

Казалось бы, стали меньше читать, по общему мнению. Но откуда тогда такой взрыв развивающей литературы для личностного роста, улучшения профессиональных навыков, борьбы с вредными привычками и так далее. Сюжеты все просты, но в разных формах. И люди читают, растут, развиваются. Художественная литература тоже продаётся, особенно если вышла какая-нибудь свежая экранизация художественного произведения с Дэниэлом Крэйгом или Майклом Фассбендером в главной роли.

Основной проблемой я вижу не кризис формы, а кризис содержания. Мы настолько объелись тем, что нам предлагает жизнь, что не можем создать что-то новое. Бесконечная рефлексия на тему 90-х, трагические судьбы деревень и людей с низким достатком, семейные драмы, рассуждения о «россиянстве» и всё такое прочее.

Эти картины буквально везде: на телевидении, в кино, музыке и в разговорах за праздничным столом. Мы так давно привыкли смотреть назад и связывать свои переживания с прошедшим 20-летием, что не можем не обращать внимание на то, как нам тяжело, на то, через что придётся пройти дальше.

Главное отличие в подходе

Копания в человеческой душе — одна из любимых тем российских классиков. Но они старались найти в человеке то, благодаря чему он станет лучше, мы же ищем то, благодаря чему жить станет лучше или почему так плохо.

А почему никто не хочет написать нестыдную антиутопию в духе Хаксли или Замятина, ведь сюжеты прямо летят нам в глаза. Почему нельзя стесать этот налёт ржавчины с кафеля жизни современного человека и увидеть в нём своё отражение, которое расскажет больше, чем грязь, закрывавшая его раньше.

«Не тот поэт, кто рифмы плесть умеет»

Немного о современной поэзии и о том, чем она не является. Небольшой привет Астаховой и Полозковой как немногим популяризаторам этой литературной формы.

Рэп правит современной музыкальной индустрией — это факт. Можешь полистать топы стриминговых сервисов и убедиться. А тот, кто на вершине, способен диктовать условия. И вот в определённых кругах сложилось мнение, что рэп — это современная поэзия, то есть представители этого жанра — прямые наследники Есенина, Бродского, Лермонтова. Попытаюсь донести, почему это заявление как минимум спорное.

Я не буду серьёзно останавливаться на рэп-баттлах, которые кто-то преподносит как литературное состязание. Это больше походит на чемпионат по рассказыванию анекдотов, чем на серьёзное мероприятие. В рамках уличной культуры при участии достойных оппонентов смотрится это прилично, но не более.

Чем отличается рэп от поэзии в ее классическом виде

Можно ли рэп называть поэзией? Рифмы есть, смысл есть, многие любят поупражняться в языке и использовать какие-то сложные конструкции, игры слов, создавая оригинальную композицию. Очевидно, что песня и стихотворение — это не две непересекающиеся прямые. Наоборот, эти понятия очень близки. Но если под стихотворением я, например, понимаю лист бумаги с записанными на ней строками, то оно же в виде речитатива — как этот же лист, но сложенный в журавлика или кораблик. Содержание то же, но форма не соответствует. Поэтому и воспринимать его нужно по другим правилам.

Песня в современном мире (рэп, рок, поп — неважно) — это всегда коммерческое произведение. Оно направлено на определённую группу слушателей, обрабатывается для комфортного звучания, заливается на разные платформы не только с целью широкого распространения, но и для коммерциализации. Нельзя обвинять художника в том, что он хочет заработать на продаже своих картин. Но можно писать полотна в студии и демонстрировать их на выставке в надежде, что сможешь заработать. Или можешь сидеть за прилавком и на готовые картины тут же лепить ценники и штрихкоды. Подход тоже влияет на конечный результат.

Поэт не продаёт, а скорее, демонстрирует. Это наивно и больше подходит под теорию «новой искренности», чем под принципы постмодерна, но иногда становится тошно от бесконечной иронии, постиронии и метаиронии.

Такими темпами мы можем доиграться до того, что в учебниках будущего, к примеру, Дрейка будут называть великим канадским поэтом. Нет уж, давайте лучше радиоактивный пепел.